Весенние ласточки

Жак оставил Жаклину болтать с консьержкой, а сам поспешил в ресторан, чтобы попасть туда до семи часов, когда часть служащих уходит домой… Он поговорил со швейцарами у служебного входа и окликнул выходившего Анатоля.

— Ты откуда взялся? — удивился судомойщик.

— Я только что приехал.

— Кого-нибудь поджидаешь?

— Вебера, шеф-кондитера.

— Я только что видел его в гардеробе. Ты собираешься к нам вернуться?

— Вебер обещал взять меня обратно.

— Очень рад. Извини меня, но я тороплюсь на профсоюзное собрание… Придешь, надеюсь?

— Обязательно.

Вебер, увидев Жака, смутился.

— Тебе никто не сказал?

— О чем?

— Клюзо взял другого кондитера на твое место.

— А ведь я предупредил, что возвращаюсь.

— Вот-вот, вчера в связи с этим он и заявил мне, что ни в коем случае не возьмет тебя обратно.

— Но почему?

— Надзиратель Бекер написал докладную записку дирекции, будто ты с ним поругался перед отъездом.

— Я сказал, что мне на него наплевать, но к работе это не имеет никакого отношения.

— Пойдем отсюда, ладно?

Вебер повел Жака в соседнее кафе и там сообщил ему:

— Возможно, это только предлог, мне кажется, что за этим кроется другое. Ты не ссорился с Брисаком?

— А что?

— Видишь ли, «шишка» подозвал меня, выйдя из винного погреба, и сказал о твоем увольнении. Сперва он не вдавался ни в какие подробности и, только когда я сказал, что нельзя увольнять человека ни с того ни с сего, сослался на докладную Бекера.

— Но докладную-то тот наверняка написал задолго до моего возвращения.

— Конечно. И Клюзо не такой человек, чтобы откладывать свое решение в долгий ящик. Поэтому я и спросил, нет ли у тебя оснований ожидать неприятностей со стороны Брисака. Понимаешь, начальники всегда друг с другом договорятся.

— Возможно, ты и прав, — проговорил Жак.

Его удручала не столько потеря работы, сколько то, что опять придется отложить свадьбу… Кроме всего, он мог лишиться и комнаты…

— Я сделал все, что мог, — сказал Вебер.

— Верю. Вы тут ни при чем.

— Зайди ко мне, может быть, я что-нибудь для тебя придумаю.

Жак отправился к Фурнье. Жаклина была уже там и накрывала на стол. Ирэн жарила картошку. Обе женщины о чем-то переговаривались и хохотали. Почти одновременно с Жаком пришел Луи и, не дав тому произнести ни слова, торжествующе провозгласил:

— Великолепные известия, друзья. Грандиозная новость — Беро освобожден!

XVII

Темно-красные стены и потемневшая позолота придавали версальскому залу Конгресса вид старинного театра. Сквозь высокие витражи просачивался тусклый свет, освещая висевшую над трибуной большую картину Кудера, на которой было изображено заседание генеральных штатов в 1789 году. Аллегорические сцены на гобеленах с увядшими розами дополняли декорацию этого театра. Зал украшали четыре светловолосые богини: Земледелие, Торговля, Индустрия и Мир.

На одном из ярусов, предназначенных для гостей, сидела Маринетта Делорм. На ней был ярко-синий облегающий костюм. Вооружившись перламутровой лорнеткой, она обводила взглядом высокую колоннаду, которая начиная с третьего яруса тянулась по трем сторонам громадного зала. Дамы, сидевшие в первых рядах, выставили напоказ свои туалеты и драгоценности. В партере на желтых кожаных креслах, расположенных амфитеатром, тесно сидели участники конгресса. Говорили, что там всего 865 мест, а парламент насчитывал 937 депутатов и советников.

Все было тщательно подготовлено к выборам шестнадцатого президента республики, но никто не предвидел, что в декабре может выдаться теплый солнечный день, и батареи отопления были накалены. В переполненном зале люди буквально задыхались от жары.

Маринетта сняла жакет, расстегнула ворот блузки и принялась разглядывать амфитеатр, откуда доносился беспрерывный гул и выкрики. Анри Вильнуар, сидевший в правом крыле, помахал ей рукой. В ответ она так очаровательно улыбнулась, что некоторые депутаты загляделись на нее. Вильнуар, подчеркивая, что улыбка относится к нему, продолжал делать знаки, давая понять Маринетте, что заседание скоро начнется.