Вещие сны

Они сидели в кабинете полицейского отделения района Сэтагая. Именно здесь были собраны все документы по делу о «вещем сне» Нобухико Сакаки. Заходили сюда в основном только Кусанаги с Макитой. Другие сотрудники уже считали дело фактически раскрытым, да и к «вещим снам» с самого начала никто интереса не испытывал. Собственно, ещё и поэтому провести сюда «гражданского» Юкаву большого труда не составило.

— Ну, что думаешь? — спросил Кусанаги.

— Фантастика, — отозвался Юкава. — Другого слова не подберу.

— То есть ты всё-таки считаешь это случайностью?

— Да нет, уже не считаю. Особенно после того, как посмотрел все эти бумажки. Во-первых, так упорно и долго бредить образом выдуманного персонажа — само по себе большая редкость. А кроме того, в тёзку-однофамилицу с подобным именем и правда поверить трудно.

— Но объяснить не получается, так?

— Пока да, — ответил Юкава и снова окинул взглядом документы на столе. — Хотя есть один вопрос. Откуда вообще появилось имя Рэми Морисаки?

— Ну как же. Сакаки говорит, что увидел её во сне.

— Я не об этом. А о настоящей девушке. Кто ей придумал такое имя? Отец?

— Нет. Мать говорила, что называла она.

— Ошибка исключена?

— Абсолютно. На самом деле, как только Сакаки рассказал мне о своём «вещем сне», я тут же поехал в дом Морисаки и подробно их расспросил. И тогда же уточнил насчёт имени.

Когда Кусанаги навещал семью Морисаки, отец, Тосио, уже вернулся домой. Как только ему сообщили об инциденте, он тут же спешно прервал командировку, прилетел злой как чёрт и постоянно орал, что преступника нужно приговорить к высшей мере.

Кусанаги рассказал всем троим о вещем сне и спросил, не вспоминают ли они по этому поводу чего-либо подозрительного. Красный от злости отец, естественно, напрочь всё отрицал.

— Какой ещё «вещий сон»? Он думает, этот дурацкий бред сойдёт ему с рук?! Что за «судьбоносная связь», да ещё с нашей Рэми?! Что вы себе позволяете? Мы хотим, чтобы вы разобрались в ситуации, а не пересказывали нам сказки! Имя Рэми у подонка в старом блокноте?! Вы что, действительно в это верите? Ясно ведь, что он написал его, как только о ней узнал!

Стало ясно, что от хозяина дома толку никакого. У Кусанаги было достаточно объективных доказательств того, что Сакаки уже знал имя Рэми семнадцать лет назад. Да и блокнот Накамото — улика серьёзная.

Тогда-то он и спросил, кто из них придумывал имя дочери. Ответила Юмико.

— Придумала я, когда лежала в роддоме. Почему-то не сомневалась, что у нас будет мальчик. И для девочки ничего не придумала.

Юмико была женщиной традиционной японской внешности, держалась и говорила так же — сдержанно и изящно. От неё веяло такой хрупкостью, что крайне сложно было представить её с ружьём наперевес.

— А когда выбирали имя, вы пользовались какими-то образцами? — уточнил Кусанаги. — Например, словарём женских имён…

Юмико покачала головой.

— Нет, ни в какие толкования не заглядывала. Просто хотела, чтобы ребёнок мой был воспитанным и красивым, вот и сложила эти иероглифы вместе[4].

— И ни с кем не советовались?

— Нет. Муж сказал, чтобы я назвала, как захочу.

— Хорошее имя. Рэми. Мне нравится, — с каким-то нажимом сказал Тосио.

Под конец разговора Кусанаги решил спросить, что думает сама Рэми. Внешне девушка была полной противоположностью своей матери: точёные черты лица, большие глаза — через несколько лет явно станет невероятной красавицей.

— А я ведь даже не знала, что происходит, всё проспала. Как подумаю, что было бы, если б увидела его там, в темноте… Просто мороз по коже!

Девушка и в самом деле казалась напуганной и мелко дрожала. Мать, сидевшая рядом, крепко держала её за руку.

— Говорят, когда подонок убегал, он насмерть сбил человека? На виселицу его, и дело с концом! — повторил Тосио Морисаки.

— Хм-м… Значит, когда всё происходило, жертва мирно спала? — первым делом уточнил Юкава, едва Кусанаги закончил рассказ.

— Она говорит, что проснулась, лишь когда услышала выстрел и звон стекла. А что было до того, просто не знает.

Юкава скрестил руки на груди и погрузился в раздумья. И кабинет вошёл Макита. С подносом, на котором дымились три бумажных стаканчика с кофе.

— Угощайтесь, — с улыбкой предложил он.

— Кажется, на сей раз готов сдаться даже наш господин Галилей, — сказал Кусанаги, взял два стаканчика и поставил один перед Юкавой.

— А могу я взглянуть на то самое приглашение? — спросил учёный. — То, что получил от Рэми преступник.

— Конечно. Только это копия, а не оригинал. — Кусанаги выудил из папки с документами лист бумаги и положил перед Юкавой.

— Писали на словопроцессоре?[5]

— По словам Сакаки, это пришло к нему по почте за день до инцидента. Действительно, остался конверт, на нём — штемпель с датой доставки, марки погашены. Подпись тоже писали на процессоре. Никаких доказательств того, что это отправила именно Рэми, нет. Это мог самому себе отправить Сакаки — или кто-нибудь третий, знавший о том, что он преследовал Рэми, и захотевший поиздеваться над ним.

— Насчёт «поиздеваться»: как вариант допускаю. Но чтобы он отправил письмо сам себе… Зачем?