Весна сменяет зиму

– А как вы думаете, капитан, – начал медив и отхлебнул из бокала пару глотков. – Вы пришли в наш город, оккупировав его, бомбили пару дней, убив сотни горожан. На площади ещё вчера стреляли партизан и всех тех, кого вы таковыми считаете. У нас теперь и комендантский час, и контроль, и поборы со стороны ваших. Как вы думаете, как мои дела?

Прямолинейность и недоброжелательность этого пожилого медива ничуть не смущала Чака, наоборот, придавала смысл беседе, вызывая в нём интерес к дальнейшему диалогу.

– Это война, вы же не думаете, что когда гетерцы оккупировали наши города, они вели себя как-то иначе? – парировал он.

– Я в этом не сомневаюсь, гетерцы грабили и убивали вас, за это вы сравняли с землёй их чудную, коррумпированную, страну. Хрен с ними, я гетерцев не очень-то и любил, хоть они и медивы, вроде бы как кровные мне люди. Но вы капитан в Фавии, тысячи километров отделяют вас от родного дома. Что вы забыли в моей стране? Не помню, чтобы фавийские солдаты входили в Муринию.

– Да, медив, ты прав, фавийцы не входили в мою страну, но они вступили в бой с нами под Брелимом, никто их не просил об этом. Да и какой смысл нам это обсуждать? Я солдат, не политик и не аналитик, как я вам смогу объяснить причины войны, если сам их не понимаю. Всё сложно, а может и слишком просто, я не знаю.

– Неужели вы никогда не задумывались о природе вещей, что творятся в нашем мире? Ведь если, что-то происходит, то это кому-то нужно.

– Бывало и задумывался, порой казалось, что все понял, но потом вновь все на круги своя, нет в мире правды, добра или зла. Всё кругом серо и противно. Думаю не стоит ломать голову, пусть её ломают те, кем этот праздник был заказан. Я лишь исполнитель.

– И давно вы исполняете? – осушив уже наполовину стакан, спросил медив и бросив взор на дочь, что усердно готовила завтрак, вновь посмотрел на Чака.

– Слишком долго, порой, кажется всю жизнь.

– Странное утро, капитан. Я, старый монархист, патриот своей страны и преданный сын своего отечества, что не раз принимал участие в боях за процветание своей страны и династии Залесов, обслуживаю того, кто пришёл в мой город с оружием. Того, на руках которого кровь моих сограждан, того, кто возможно принимал участие в варварских акциях Хегера по геноциду моего народа в Муринии. А сейчас, я пью с вами пиво, что вы мне и купили.

– Звучит грустно.

– Звучит мерзко.

– Я не намерен пред вами оправдываться, я делал то, что должен был.

– И я делаю то, что должен.

– Вы представьте, что медив и котив могут быть не только врагами. Лично к вам я вражды не испытываю.

– А вы мне все равно враг.

– Так от чего вы мне готовите завтрак? Неужели вам в радость прислуживать врагу?

– У вас есть оружие и нынче вы тут власть. А у меня дочь и трое внуков. Родина родиной, но семья мне дороже. И кстати, спасибо за пиво. Хоть оно и отвратительно. Ваш завтрак готов, пройдите за столик и моя дочь вам принесёт еду.

Чак молча проводил его взглядом, после чего удалился за стол. Старый медив не вызывал у него злобы, скорее жалость. Эти потухшие глаза за густыми зарослями бровей, сутулый вид, худые руки. Он чем-то ему напоминал тех стариков, что молча сидят на площадях и торгуют всякой бесполезной дребеденью, но слишком горды, чтобы брать деньги просто так, ведь они не считают себя попрошайками. Так и этот старик, был горд, но гордость его нужна была лишь ему самому. Вскоре подошла Вева, девушка лет тридцати, пышногрудая и губастая, с милым личиком, волосы её были собраны в длинный, рыжий хвост, глаза неуверенно смотрели пред собой.

– Ваш завтрак, господин капитан.

– Спасибо, но у нас не принято называть кого-либо господином, – поправил её Чак, принимая поднос с едой.

– Простите, но у нас принято так, – неловко буркнула девушка и тут же удалилась.

Чак проводил её взглядом, оценив при этом добротную фигуру Вевы.