Весна сменяет зиму

– Медленно достань его и брось ко мне. Только без шуток. Ты у меня на мушке, Чак. Верно? Ведь так тебя твоя спутница называет? А она вроде бы как Кати или Китти? Или я ошибаюсь?

– Всё верно.

Чак без лишних разговоров вынул из-за пояса пистолет и аккуратно швырнул его прямо к ногам фавийца. Тот, не сводя автомата с пленников, поднял оружие и прибрал в карман.

– Пойдёте с нами, Ван, свяжи им руки, отведём их к дяде Касеру, пусть он с ними разбирается. Касер уж точно разберётся кто вы такие, беженцы, или диверсанты. У него глаз намётан на таких как вы. Котивы.

Ван, плечистый парень с мягким лицом и кривым носом, достал из кармана верёвку и подошёл к ним, они не сопротивлялись.

Глава 27

В развалинах Генгага урывалась фавийская разведрота. Наступающие медивы, оставили их в разрушенном городе, для контроля над важным, в стратегическом плане, участке местности. Они наблюдали за побережьем и всегда были готовы принять на себя удар морского десанта, либо котивских диверсантов. Но ни тех, ни других тут не встречалось и вскоре вся их служба свелась к патрулированию мёртвого города и отлову редких дезертиров, которых нынче не жалели по обе стороны фронта. За последние дни троих уже придали скоротечному суду и сбросили тела в море, не желая их хоронить. Местных в городе не осталось, все кто не успел бежать при первом и втором штурме, были погребены под руинами собственных домов. Многих скоротечные трибуналы военных судов Фавийцев, приговорили к смерти или к лагерям за сотрудничество с врагом. Под сотрудничеством понимали всё, что только могло придти в голову. Если кто-то говорил, что в доме подозреваемого ночевали котивы, то того тут же стреляли без разбирательств, а если ты кормил врага в своём кафе или столовой, то могли ещё перед смертью пытать и пристрастно допрашивать. В итоге город опустел, и стал мрачным памятником человеческой жестокости.

Ротой командовал боевой офицер в третьем поколении, капитан Касер. Чистокровный медив, сорока лет отроду из благородной и знатной семьи, что жила в своих имениях где-то на южном берегу. Бойцы любили и уважали его и добродушно называли "дядей", хотя кому-то он был и ровесником.

Разведчики сильно не прятались, ибо знали, что в городе кроме них никого не осталось, от того они расположили свой штаб и казарму в бывшем доме инвалидов. Это одно из немногих зданий, что выстояло под нескончаемым огненным дождём. Во многом благодаря своим толстым, кирпичным стенам, выложенных ещё три сотни лет назад, когда города, как такового не было, а был лишь небольшой форт. Вокруг дома, удивительным образом, сохранились несколько елей, но от десятка других остались лишь разодранные пни.

Медивы жили здесь своеобразной размеренной жизнью, в тишине и спокойствии. Им безгранично нравилось удалённость от фронта и боёв, они спали и ели вдоволь, играли в карты, болтали и иногда патрулировали город, обыскивая брошенные дома в поисках каких-нибудь ценностей, ну, или на худой конец, искали целую мебель или одежду.

Китти с Чаком привели сюда уже ночью, когда большинство спали, сильно не церемонясь с ними их бросили в тёмную, сырую комнату без окон и закрыли массивную дверь, за которой встал охранник. Он то и дело побрякивая автоматом, как бы намекая на своё присутствие, иногда громко кашлял и бранился сам с собой, а вскоре так и вовсе запел низким, приятным голосом какую-то песенку о высоких елях. В комнатке была кромешная тьма, не видно было абсолютно ничего, лишь только пару слабых лучей электрического света осторожно просачивались сквозь трещины массивной двери.

– Китти, дорогая моя, я здесь, ползи ко мне, – тихо сказал Чак и через мгновение, почувствовал, как она прижимается к нему всем своим дрожащим телом.

– Мне страшно, Чак, нас расстреляют.

– Но-но, не паникуй, мы же беженцы, нас должны пощадить, мы не солдаты, по крайне мере они должны так думать.

– Мне очень страшно, я вся дрожу, Чак, дорогой, обещай, что все будет хорошо, я не хочу умирать, я не хочу..

– Ну успокойся же, думай о чем-нибудь другом, думай о хорошем!

– Например?

– Ну мы же с тобой помнишь мечтали, пару часов назад: про море, коттедж, яхту, закат. Так вот, старайся думать об этом, – сам едва держа себя в руках, шепнул он ей. – Давай, теперь я начну. Вот если бы у нас был дом на берегу моря, то у меня обязательно был бы сарайчик – мастерская. Я бы купил себе мотоцикл, желательно большой и мощный, можно да же армейский Рам-2, он конечно же будет сыпаться через день, но я зато могу его закрытыми глазами собрать и разобрать. Так вот, я бы копался в этом сарайчике, весь по локоть в мазуте, матерясь и ругаясь на старое, железное барахло. Так по крайне мере мой отец делал. Хотя по правде, он ни одной машины в своём гараже не починил. Он там просто пил и напивался до свинячьего визга. После чего приходил в дом и лупил меня почём зря. Я бы, конечно, тоже пил, но не много, а так, для настроения. У меня бы в мастерской наверное был бы мини бар. С красивыми бутылками, стаканами, сигаретами элитными.