Весна сменяет зиму

Пред их глазами был порт, точнее его останки, видимо, воздушный флот не жалел снарядов для котивов. Все верфи, причалы и строения были разрушены, краны повалены, мостовую покрывал огромный слой грязи и гари, а воздухе словно снежинки витал пепел, всюду была серость режущая глаза. В гавани, лежали на мели три огромных линкера, один из них был разломан надвое и лежал на правом борту, устремив свои обугленные пушки в мрачное небо. Два других выгорели прямо в море и лежали на брюхе в паре сотне метров друг от друга, редкие волны гуляли по их палубам. Из разбитых баков вытекало горючее, море было серовато-чёрным с маслянистым сиянием, в нем плавали сотни трупов, тысячи обломков и колючих, будто ежи, мин. Даже чайки облетали эту гавань стороной. С моря доносился мерзкий аромат топлива, мазута и тухлятины. Смрад был похлеще любого отравляющего газа. При каждом вдохе к горлу подступала тошнота и хотелось закрыть глаза.

– Вот какое нынче море в наших городах. – Китти сказала это с такой грустью и печалью, что у Чака заломило сердце. – Надеюсь, хоть где-то осталось море, не тронутое нами.

– Надеюсь да, по крайне мере я очень хочу в это верить.

Они оба были разочарованы и подавлены, сначала видом пустого города, а теперь и гаванью. Зит со злостью поднял с набережной камень и с силой швырнул его в воду. Булыжник лениво плюхнулся в мерзкую жижу, лишь отдалённо напоминающую воду, всколыхнув её расходящимися кругами.

– Тут нет смысла искать лодку, тут нет ничего и никого кроме нас. Двух дураков, – не сводя взора с мрачного вида, сказавла Китти и по грязной щеке скатилась слеза.

Но Чак всё же осмотрел побережье, он долго разгуливал по нему, с надеждой вглядывался в даль. Он понимал, что шли они зря, нет в Генгаге никакого генерала Рувуля и спасения в целом. Это всего лишь один из сотен мёртвых городов, по которому прокатилась людская злоба. Ему не хотелось в это верить, всеми силами своей души сопротивлялся капитан, тому, что отрицать не было смысла. В Генгаге им делать нечего и пора из него уходить, так как уплыть не получиться, ни в Дарлию, ни на нейтральные острова. Придётся вновь идти пешком. Но куда, он не знал.

– Походу мы не уплывём, – сказала девушка, смотря на уставшего и растерянного капитана.

– Мы обязательно уплывём, должна же быть хоть одна лодка, хотя бы, чтобы добраться до корабля. В гавани лежит практический целый корабль. На таких ведь должны быть какие-нибудь лодки, хоть что-нибудь. Ты ведь плавала на таких? Ты не видела на таких ничего, что нам сейчас бы пригодилось?

– Что нам теперь делать? – не слыша его, спрашивала Китти, смотря в даль.

– Не знаю, идти дальше, может мы найдём хоть, что-то. Нужно собрать плот и доплыть до корабля, там по-любому осталась хоть одна лодка, хоть, что-нибудь. Я попробовал бы вплавь, но слишком далеко, боюсь, что не справлюсь.

Китти присела на холодный асфальт и грустно глядела на закат, а слезы текли и текли, Чак вытирал их рукавом и вскоре присел рядом и обнял. Он понимал, что план рухнул, Генгаг встретил их слезами и разочарованием. Вдали заходило солнце, такое тусклое и оранжевое, что будто бы светило устало от всей этой человеческой глупости и потеряло прежний цвет. Но это была лишь осень и ничего более. Они долго сидели, вглядываясь в горизонт, и Чак крепко сжал Китти в своих объятиях и поцеловал в щеку.

– Нам нужно спрятаться, наступает ночь. Отдохнём и продолжи поиски, ещё не все потерянно. Пойдём вдоль побережья на север, а там и выйдем на наши позиции, рано или поздно. Но здесь долго задерживаться нам ни к чему.

Но Китти молчала, молчала не обращая внимания ни на слова Чака, ни на его попытки её успокоить. В этот момент она лишь понимала, что этот закат ни на каплю не схож с теми закатами у моря, которые она любила. Неожиданно за спиной раздался тихий скрип обуви и они резко обернулись.

В нескольких шагах от них стояли три серые фигуры в защитных серых халатах из под которых торчали стволы автоматов. Это были фавийские солдаты, их лица, налитые свинцом и усталостью блестели от пота, все трое были, как на подбор, одного роста, широки и плечисты. Один из них неуверенно шагнул навстречу сидящим и выставив автомат вперёд спросил тихим, низким голосом.

– Вы кто такие, мать вашу, откуда взялись здесь?

– Мы беженцы, – нерешительно ответил Чак, прижав к себе Китти.

– Какие, мать вашу, беженцы? В Генгаге не осталось людей. Одни мертвецы.

– Мы с запада, – неуверенно добавил Чак, подымаясь на ноги.

– По рожам вашим вижу, что котивы!

– Мы гетерские котивы, – вновь начал Чак. – Мы возвращаемся из Фавии.

Солдат с подозрением смотрел в их растерянные лица и понимал, что здесь не совсем всё ладно. Он подошёл ближе и скомандовал.

– Руки за голову и на колени. Беженец, говоришь. Так откуда у тебя пистолет беженец?

– Какой пистолет? – растерялся Чак.

– Который ты носишь за поясом. Мы за вами наблюдаем с самого вашего захода в город. Уж поверьте, люди здесь нечастые гости. Так я спрашиваю, откуда у тебя пистолет?

– Для самообороны. Подобрал у убитого муринского солдата.