Веста

– Ты вернешься, – хрипло выдохнул он и обнял сам. Дурак, ему бы поддержать. – Ты вернешься, все будет хорошо. Я знаю.

Он мечтал в тот момент быть провидцем или оракулом. И еще, чтобы завтрашний день никогда не наступал.

* * *

(Hidden Citizens feat. Rånya – This Is Our Time)

Веста.

Тридцатое сентября.

Страх меня победил. Бывает: вокруг целый мир, а ты один. Всем этим людям, которые ходят по улицам, жить и жить, а мне вечером умирать. И, может, Кей прав – Варви ошиблась? Что, если набрала не ту дату? Что, если я вернусь не в «до», а снова в «после», и меня встретят кресты и горелые избы? Что, если меня обманули Информаторы, и способностей провидца во мне как не было, так и не появится?

«Я не узнаю, пока он не выстрелит».

Что, если по возвращению я ничего не вспомню? Просто проживу тот день, как в прошлый раз, убегу с горя в лес, а утром…

Я поддалась ему – чертовому перцу в крови. Именно таким я ощущала страх – жгучим, колющимся, бегущим по венам ядом. Меня скручивало от паники, бессилия, сомнений и отчаяния. Я больше не была Вестой, которая непостижимым образом держалась – я превратилась в неспособную управлять собственными чувствами размазню. И собрать себя воедино не помогала ни последняя «в этом сезоне» уборка дома, который завтра отойдет благотворительному фонду «Жизнь», ни доносящийся с улицы мирный шум, ни бессмысленная в этот момент мантра «все будет хорошо».

Будет. Если я вернусь в Катлан в правильный момент, если сохраню память, если на семьдесят два часа приобрету дар ясновидения, если всех спасу, если однажды смогу снова увидеть Кея…

«Если» – их миллион.

А я одна. И мне бесконечно страшно.

Много я бы отдала за то, чтобы не проживать судьбу, в которой мне потребовалось заказывать себе самой на сегодня убийцу.

* * *

(Unsecret – Till I See You Again (feat. The Powder Room))

– Вези меня.

То было единственным, о чем я попросила Кей Джея, который пришел в обед.

«Вези куда угодно, лишь бы по сторонам менялся пейзаж, лишь бы не этот душный дом, лишь бы не думать…»

Он понял.

Почуял, что мне лучше пребывать в состоянии «путешествие уже началось», а не удрученно сидеть и ждать финальной минуты. Так хотя бы казалось, что в багажнике лежат сумки, и мы движемся в далекий-далекий аэропорт, где мы нормально, как белые люди, попрощаемся, поцелуемся, поклянемся встретиться вновь.

Где-то у Кея приготовлен для меня пистолет.

Мне страшно об этом думать, а он не хотел из него стрелять.

Не пытался включать радиоприемник – знал, что от несовпадения частот настроения у меня моментально вскипит мозг. И потому лишь рокот мотора и несущиеся мимо указатели, которые для меня теперь ничего не значили. Пригород сменился полями, просторами, бегущим к горизонту бетонным полотном. Говорить о серьезном не хотелось, о веселом подавно.

И потому мы молчали.

Наверное, я морально вымоталась настолько, что уснула. Проснулась, когда мы уже ехали вновь, а Кей старался тихо жевать бутерброд, который купил на заправке. Я не слышала ни остановки, ни хлопнувшей дважды дверцы – раз, когда он уходил, и еще раз, когда вернулся.

– Есть хочешь?

И кивнул на лежащий сзади пакет.

– Там вода, сэндвич, шоколадка…

О последнем добавил виновато, будто предлагал умирающему старику развлечься напоследок с проституткой.

Меня мутило. От голода, от дурных предчувствий, от собственной беспомощности. Так чувствуют себя люди, согласившиеся взойти на жертвенный алтарь – вроде во благо, но к черту бы…

Из остатков самообладания севшая батарея и один мигающий процент сил. Не хотелось в последний день запомниться такой. И почему это так важно – какими мы кому-то запомнимся?

– Все будет хорошо.

То было первым, что Кей рискнул произнести не из «пустого».

Да, точно, моя неработающая мантра.

– Скоро ты вернешься, все наладится.

Он силился помочь, как мог. Старался думать не о себе, хотя ему, наверное, хреново. Я втянула в свою историю не только его тело, но и душу. Чувства, сердце. Нет, я не играла с ними, но и не умела отказать себе в радости хоть сколько-то побыть любимой. Жалела теперь? Нет. Но грустила от того, что грустить будет он. Долго. Как пес, который привыкает долго, а отвыкает вечность. Есть такие собаки – верные до собственного конца.

Все мы слабые. Чувствовалось, что на подходе слезы.

– Обещай мне… – слова давались ему трудно. – Что будешь счастливой. Там.

– Не могу.

Я никогда ему не врала. Неприметный пыльный седан несся по одному из шоссе мира Уровней – из ниоткуда в никуда. Позже вечером он вернется в гараж в Пайнтоне. Уже без меня.

– Если я попрошу тебя о том же, сможешь исполнить?

– Нет.

Кей не прикидывался тоже.

– Но можешь попробовать?

– А ты?