Вестник, или Жизнь Даниила Андеева: биографическая повесть в двенадцати частях

ОТВЕТ: — Совершая с ВОЛКОВОЙ и ее мужем прогулки в район поселка Николина Гора, я после изучения местности пришел к выводу о том, что, пользуясь природными условиями, можно было бы под покровом лесов и зарослей проникнуть непосредственно к даче Сталина и во время его прогулки совершить террористический акт.

Но когда от ВОЛКОВЫХ я узнал, что подходы к даче усиленно охраняются, а сама дача обнесена высокой каменной стеной, и полагая, что там, возможно, имеется какая-либо сигнализация, я понял, что пробраться к даче мне не удастся.

ВОПРОС: — Однако известно, что дачу ВОЛКОВОЙ вы продолжали посещать и в более позднее время.

ОТВЕТ: — Не оставляя мысли о покушении на Сталина, я в 1938 году снова посетил ВОЛКОВУ на ее даче в Николиной Горе и, окончательно убедившись в непреодолимых препятствиях к осуществлению моего намерения, решил действовать в другом месте".

Последовал вопрос "Где?" И обвиняемый стал излагать второй вариант возможного покушения на Сталина "в то время, как он будет проезжать в автомашине по Арбату".

На Арбате в доме № 9 жила давнишняя знакомая и пациентка доктора Доброва зубной врача Амалия Яковлевна Рабинович, в свою очередь лечившая добровское семейство. То, что Андреев лечил у нее зубы летом 39–го, стало решающим эпизодом. Он признавался: "Ранее я также посещал РАБИНОВИЧ и знал, что окна ее квартиры выходят на Арбат. Я намеревался использовать это обстоятельство для того, чтобы произвести из окна ее квартиры выстрел во время прохождения по Арбату автомашины Сталина<…>. Я не посвящал РАБИНОВИЧ

в свои замыслы. Приходил я к ней раза 3–4 под предлогом лечения зубов. Бывая в квартире РАБИНОВИЧ, я изучал, из какого окна лучше произвести выстрел и каким путем можно будет бежать после покушения. Наряду с этим, специально прогуливаясь по улице Арбат, я выслеживал автомашину Сталина, и мне несколько раз удавалось видеть, как его автомашина, не доезжая дома, в котором проживала РАБИНОВИЧ, сворачивала направо в Большой Афанасьевский переулок и через Малый Афанасьевский, минуя памятник Гоголю, выходила на улицу Фрунзе, направляясь к Кремлю. Из этого наблюдения я понял, что квартира РАБИНОВИЧ не может быть использована мною для осуществления своего замысла".

И здесь требовалась решающая улика — оружие. Его всезнающее следствие усиленно искало, и — неужели всерьез? — рассчитывало найти. "ВОПРОС: — Какое оружие вы имели при себе, выслеживая автомашину главы Советского государства?

ОТВЕТ: — Боясь возможного задержания охраной, я вел наблюдение за автомашиной Сталина, не имея при себе оружия, Я намеревался приобрести где-либо оружие после того, когда окончательно избрал бы место совершения террористического акта.

ВОПРОС: — Лжете. Следствию точно известно, что вы заранее искали оружие и готовились стать метким стрелком. Говорите правду.

ОТВЕТ: — Решив твердо, что террористический акт против Сталина совершу выстрелом из пистолета, я, чтобы не дать промаха и действовать наверняка, стал учиться метко стрелять.

Для этого я посещал созданный при горкоме художников — оформителей стрелковый кружок, занятия которого происходили в тире какого-то спортивного общества, расположенном в районе площади Ногина. На протяжении нескольких месяцев я усердно занимался, научился владеть оружием и метко стрелять.

Бывая в тире, я также присматривался, как можно было бы добыть оружие, но приобрести его мне так и не удалось"[411].

Третий вариант — покушение в Большом театре, задуманное в 1940 году. "Зная расположение Большого театра, я обдумывал, — судя по протоколу, в отредактированном виде цитировавшемуся в спецсообщении Сталину, признавался Андреев, — каким путем можно произвести выстрел, но опять-таки встретился с рядом препятствий".

"Вместе с этим моя ненависть к советской власти и лично против Сталина все больше и больше росла, и я продолжал изыскивать возможности осуществления задуманного мною террористического намерения, — допрашиваемый перешел к четвертому варианту. — В том же 1940 году я решил каким-либо путем в один из праздников пробраться на Красную площадь и разведать обстановку — можно ли там во время демонстрации произвести покушение на Сталина. Дождавшись празднеств Октябрьской революции, я 7 ноября 1940 года вместе с коллективом служащих московского горкома художников-оформителей пошел на демонстрацию.

ВОПРОС: — В какой колонне вы шли?

ОТВЕТ: — В колонне Куйбышевского района.

ВОПРОС: — А какое место в этой колонне занимали?

ОТВЕТ: — Я находился на правом фланге и прошел Красную площадь в 50–60 метрах от Мавзолея.

При движении через Красную площадь в колонне чувствовалась большая уплотненность рядов, и я убедился, что при таком положении произвести выстрел очень трудно. Кроме того, я обратил внимание, что вдоль всей площади выставлена плотная стена охраны из военных.

Мои дальнейшие приготовления к совершению террористического акта против Сталина были прерваны в связи с тем, что в 1942 году я был призван в Советскую Армию и выехал из Москвы"[412].