Вестница смерти – хозяйка судьбы. Образ женщины в традиционной ирландской культуре

Но ставя Федельм из Первой редакции саги Похищение быка из Куальнге в один ряд с такими «пророчицами», как Ивил, Скатах, Ротниам, Эриу и др., мы упускаем из виду одно важное отличие: все названные персонажи представляют собой представительниц Иного мира (сид), тогда как Федельм изображается все же как женщина, принадлежащая к миру людей, хотя и обладающая даром прорицания. И в этом, как нам кажется, и состоит ее достаточно странная и практически не имеющая аналогов в ирландской традиции исключительность. В уже процитированной нами работе Э. Дули также отмечается некоторая нетипичность данного эпизода, состоящая, по мнению автора, в том, что это один из редчайших для ирландской традиции случаев, когда изображается беседа двух женщин, «объектом которой является мужчина» [Dooley 1994, 129]. Действительно, для ирландского героического эпоса малохарактерно описание сцен, в которых действуют только женщины, однако их все же больше, чем полагает Э. Дули, которая насчитывает только три (в сагах Похищение стад Фроеха, Изгнание сыновей Уснеха

и Пир у Брикрена). Безусловно, можно вспомнить еще несколько сцен, среди которых есть и очень яркие (в основном – описания соперничества между женщинами), но в целом маскулинная направленность ирландской традиции была отмечена ею верно, что, впрочем, вполне естественно. Однако наблюдение автора об эксклюзивной «женскости» анализируемого эпизода позволяет нам отметить и особую специфику самой сцены предречения: пророчица Федельм в данном случае в качестве адресата имеет не мужчину-правителя, чьей сакральной супругой она обычно временно символически выступает, но – женщину, что исключает саму возможность эротического подтекста их контакта. Поэтому автоматически она начинает исполнять уже не функции богини земли, покровительницы власти и хозяйки судьбы правителя, но скорее роль… пророка-мужчины, друида, который не вдохновенно вещает о том образе будущего, который ему явлен или который он заставляет реализоваться, но распознает будущее по особым приметам, понятным ему в силу его особых знаний (см. ранее данное С.С. Аверинцевым определение «мужского» и «женского» типов прорицаний). С другой стороны, отметим несомненное сходство Федельм как реальной

пророчицы и поэтессы с также предположительно реальными провидицами галлов и германцев, описанными античными авторами. Так, например, в Первой книге Записок

Цезаря о нервиях говорится, что «по существующему у германцев обычаю их замужние женщины объясняют на основании метания жребия и предсказаний, выгодно ли дать сражение или нет» (I, 51). В Книге IV Истории Тацита говорится о пророчице бруктериев по имени Веледа (по мнению Биркхана – не имя собственное, а обозначение рода занятий, о чем – см. ранее), причем, как пишет Тацит, по обычаю германцев «многие из их женщин обладают способностью предсказывать будущее, и поэтому они склонны видеть в них богинь» (…apud Germanos more, quo plerasque feminarum fatidicas et augescente superstitione arbitrantur deas [Tacitus 1962, 118]). Как пишет Дж. Кук, «несмотря на то что бруктерии и их союзники тенктерии жили к востоку от Рейна и по этой причине квалифицировались классическими авторами как германцы, более вероятно, что они, или по крайней мере – их правители, с точки зрения этнолингвистической были кельтами» [Koch, Carey 1994, 37] (последний вывод позволяет ему дать и кельтскую этимологию имени Веледа). О существовании у кимвров седовласых жриц в льняных одеяниях, которые по крови и внутренностям жертвы предсказывают исход сражения, пишет в своей Географии

и Страбон (Кн. VII, 2).

В наших рассуждениях можно найти противоречие: в анализируемом нами эпизоде пророчества в обеих редакциях Похищения действуют только женщины, Медб и Федельм, почему же лишь в Первой она изображается как реальная женщина, а во Второй – как сида, пришедшая из Иного мира? Ответить на этот вопрос достаточно сложно, но мы полагаем, что это объясняется тем, что в Лейнстерской книге Федельм, как мы пытались показать, входящая в парадигму «одинокой женщины», противостоит не столько самой королеве (вспомним, что в данной версии встречу с Федельм предваряет сделанное лично для Медб предречение ее друида), сколько войску в целом.