Весы Лингамены

— С другой, — подхватил Гелугвий, — нужно понимать, что по-старому уже ничего не будет. Поле Ящер, положим, не отключит, однако там, внутри, теперь всё с ног на голову. Кхарну взбунтуется и потребует выпустить его. — Учёный помолчал и неожиданно добавил:

— Кроме того, я увидел Наланду!

— И что, тоже взбунтуешься и потребуешь впустить тебя под Колпак? — не удержался я от шутки.

— Но-но, я этого не говорил… — чуть смутился Гелугвий.

— Товарищи, давайте попробуем разобраться, — попытался вернуть рабочую обстановку Штольм. — Посмотрим, что у нас есть. Мы теперь в точности знаем, отчего процент сильно колебался. Это раз. И два — Ящер решил внести свои «коррективы», и сколько десятков лет теперь достигать нам прежних показателей…

— Штольм, мне кажется, как-то я уже говорила об изначальной, или, точнее, «нулевой» карме, — начала Дарима, но изложить мысль полностью ей не дали.

— Да, точно! — отозвался Гелугвий за коллегу, прихлёбывая чай. — Вот если бы мы знали, кто кем был в прошлых рождениях, мы бы мигом все данные проанализировали и поняли, что движет нашей залётной рептилией.

— «Если бы», да, — усмехнулся Штольм. — Карма-то не знает сослагательного наклонения.

— Ну, ты ещё скажи, что эксперимент вообще бесполезен, потому как у нас на складе нет в наличии никакой «нулевой» кармы, не завалялась, видишь ли, и мы не в силах создать город «с чистого листа», — ответил Гелугвий и с вызовом воззрился на Штольма.

Тут у нас начался полный балаган, накопившееся напряжение, наконец, нашло выход, и наше поведение никак не напоминало учёных-выходцев из цивилизованного четвёртого тысячелетия. Скорее из какого-нибудь варварского 20-го века. Правда, мы в этот момент меньше всего об этом думали.

— «Нулевой» кармы нет, говоришь? — и Штольм как-то странно уставился на Гелугвия. Затем вдруг резко схватил «машинку» и добавил:

— Вот я сейчас тебе этим «венцом прогресса» по голове дам, тут-то и конец всему! Ну, то есть — начало. Глядишь, и «нулевая» карма сразу появится!

— Но!.. — у Гелугвия на секунду округлились глаза, но он быстро совладал с собой и продолжил более спокойно: — Но в мире вот уже пятьсот лет как не совершается никаких умышленных злодеяний. Стало быть, не сможешь ты меня этим увесистым «венцом прогресса» по голове огреть, товарищ учёный!

— А что, может, получить «венцом» — это не отработанная карма твоя, которую ты пятьсот один год назад породил? — не унимался Штольм. — Вот как раз накануне приземления прошлого чешуйчатокрылого друга учёных?

— И что, по-твоему, все пятьсот, ах, ну, то есть, простите, пятьсот один год, карма, значит, в кустиках сидела в засаде, ждала своего звёздного часа? А потом как выскочит, и как пойдут клочки по закоулочкам?! — съязвил Гелугвий.

Дарима уже отвернулась, прикрывая себе рот и пытаясь сдержаться, но её порывистое хихиканье раздавалось всё громче.

— Мужики11, — не выдержал я, — но это же детсад12 какой-то! По-моему, очевидно, что если пятьсот один год назад Гелугвий не посеял таких семян, чтоб они сейчас проросли падающими на голову «машинками желаний», значит, Штольм при всём своём желании ударить товарища не сможет.

— Да, — поддержал меня Штольц, несколько обмякнув. — Я и правда не могу. Хотя, может желания маловато, а? — и он ехидно взглянул на Гелугвия.

— Довольно, довольно, — примирительно сказал последний. — Давайте всё же поговорим о «нулевой» карме. Дарима, прости, что прервали. Так что ты можешь нам сказать по этому поводу?

Девушка к этому времени уже практически справилась с собой, мне лишь на миг показалось, что по её заострённому восточному лицу блуждает чуть заметная ехидная улыбка, которую выдавал мне блеск её родных карих глаз.

— Помните, я недавно вам уже говорила, что стопроцентно доказать существование причинно-следственной связи невозможно? Можно только просветлиться и тогда духовным зрением увидеть единую картину всего.

В ожидании новых откровений люди устремили взоры к говорившей.

— Под «нулевой» кармой вы понимаете некое изначальное состояние, которое вам хотелось бы запечатлеть в памяти вычислителей в надежде получить вожделенное доказательство. Хорошо. Но я вас спрошу: а как вы себе представляете это «нуль-состояние» всего?

— Честно говоря, вообще не представляем, — сказал Штольм. — Расскажи нам.

— Я могу только пересказать, что в сутрах написано.

Дарима вздохнула, закрыла глаза и произнесла нараспев:

«Время от времени, монахи, настаёт пора, когда по истечению длительного периода этот мир свёртывается. Когда свёртывается мир, то существа по большей части переходят в мир сияния. Там они находятся долгое, длительное время, состоя из разума, питаясь радостью, излучая собой сияние, двигаясь в пространстве, пребывая во славе.