Ветер с океана

— Будет! — запальчиво закричал Березов. — Будет, ибо соответствует интересам дела, твоим собственным интересам. Твоя жизненная цель, твое призвание — океан! И если сам ты на час потерял об этом представление, если попал вдруг под каблук жены, которой вздурилось вить из тебя веревки, так мы…

Побледневший Соломатин с горечью сказал управляющему, продолжавшему молча ходить по ковровой дорожке:

— Вы считаете такой тон разговора допустимым, Шалва Георгиевич? Почему меня оскорбляют в вашем кабинете? Чем я это заслужил?

— Не заслужил оскорблений, не заслужил! — успокоил его Кантеладзе. Он с упреком обратился к Березову: — Николай Николаевич, вы с капитаном Соломатиным большие друзья, сам учил ходить его по морю, сделал из него отличного моряка. Конечно, между друзьями всякие бывают слова и хорошие, и нехорошие. Но этот кабинет — служебный. Здесь мы все забываем, кто приятель, кто нелюбимый… Здесь ругаться не надо.

Алексей быстро обдумывал, как держаться. Происшествие было непредвиденное, но ясное. Мария вчера с тревогой говорила, что Ольга Степановна не в себе и, по всему, от нее можно ждать какой-нибудь выходки. Этой ночью Сергею пришлось нелегко. Можно только представить себе, какие меры она использовала, какими угрозами грозила, чтобы так сломать мужа! Березов напрасно твердит о предательстве, об измене призванию, все это, нет сомнения, Сергей говорил себе сам и, вероятно, самообвинения были еще горше, еще более гневные. Но то, чем его пытала Ольга, очевидно, было сильней. Он покорился жене, ни уговоры, ни брань Березова не помогут — во всяком случае, пока не улеглась семейная буря. Ольга Степановна настоит на своем, Березов просто плохо знает ее характер. А Сергей ни за что не пойдет на разрыв с женой.

Кантеладзе остановился перед Алексеем:

— Твое мнение, секретарь парткома?

Алексей сдержанно ответил:

— Случаи, когда капитаны бросают море и оседают на суше, у нас бывали не раз. Трест расширяется, мы нуждаемся в умелых работниках и на берегу. Если Сергей Нефедович представит серьезные основания для своего перевода, можно отнестись к его просьбе сочувственно.

Управляющий возвратился к столу. И негодующий Березов, и подавленный Соломатин, и спокойный Алексей, слушая Кантеладзе, понимали, что он объявляет решение, принятое еще в начале дискуссии, но только до поры до времени не высказанное им:

— Полностью согласен с Алексеем Прокофьевичем: хорошие работники нам нужны на берегу, очень нужны. Особенно теперь. Николай Николаевич, ты жаловался, что один не справляешься с организацией нового промысла. Так в чем вопрос? Вот тебе дельный помощник, нужды рыбака в океане знает, как никто, будешь только радоваться. Вот так, дорогой товарищ Соломатин, бери задание:, техническая подготовка промысла. А на новый промысел пошлем руководителем другого моряка, опытного капитана, не хуже Соломатина. Ты, дорогой, не один хороший, есть и такие же, есть и лучше тебя, не обижайся. Не погибнем, оттого что отказался от моря.

И лишь этой острой шпилькой, от которой болезненно помрачнел Соломатин, управляющий показал, что в душе он не одобряет поступка своего капитана.

12

Оформление выхода в море в «Океанрыбе» затягивалось.

Миша попросил помощи Алексея. Алексей ответил, что радеть родному человеку — не его принцип. Пусть все идет, как должно идти по закону. Отец, хорошо знавший характер старшего сына, промолчал, Миша с вызовом спросил брата, что если так, то не следует ли ему покинуть его квартиру? Алексей спокойно возразил, что совместное житье есть выражение родственных отношений, они посторонним не мешают, а предоставление привилегий своим ущемляет права других. Миша крикнул:

— Думаешь, ты один хороший, а все остальные плохие? Развел философию! Ты не на трибуне, а за столом. Разница!

— У меня нет разницы между тем, что я говорю с трибуны и за столом, — холодно ответил Алексей.

Миша после этого с неделю не разговаривал с братом. Однажды Миша с унынием сказал отцу:

— Видно, податься к тому лысому… Обещал взять сразу. Организации-то разные, а море одно.

— Правильно, иди к Крылову, — одобрил отец. — Наш сосед Куржак работает у Крылова — и доволен.