Ветер в ивах

Во время завтрака, который, как и всегда в Жаб-холле, был на высшем уровне, хозяин дал волю красноречию. Не обращая внимания на многозначительные взгляды и вздохи Крыса, он играл на чувствах наивного Крота как на арфе. Владея даром убеждения и обладая богатым воображением, он так живо расписывал прелести кочевой жизни, что Крот едва мог усидеть на месте от возбуждения. Как-то само собой все трое стали считать путешествие делом решённым, и добродушный Крыс ради друга отбросил все сомнения, потому что не мог разочаровать друзей, которые уже распланировали каждый день предстоящих нескольких недель путешествия.

Когда все трое пришли наконец к согласию, Жаб, ликуя, повёл друзей в конюшню за старым конём серой масти, которого хозяин, к крайнему его неудовольствию, выбрал для своей пыльной экспедиции. Коню явно больше по душе была конюшня, и он отчаянно сопротивлялся. Тем временем Жаб набивал торбы всем необходимым, подвешивал сетки с луком, связки сена и корзинки. Наконец конь был запряжён, и друзья отправились в путь, радуясь солнечному дню и пребывая в прекрасном настроении. Клубы пыли, поднимавшиеся из-под копыт коня и колес кибитки, вовсе не раздражали, а, напротив, дразнили и возбуждали. Из тенистых садов по обе стороны дороги раздавался приветственный щебет и свист птиц. Встречные путники останавливались, чтобы похвалить их замечательную кибитку, а кролики, выскакивавшие из норок посмотреть, откуда раздаётся такой грохот и валят клубы пыли, складывали передние лапки и восклицали: «О боже, боже!»

Поздним вечером, усталые и счастливые, за многие мили от дома, на пустыре, путешественники расположились на ночлег. После того как распрягли и пустили пастись коня, они устроились на траве возле кибитки и принялись за нехитрый ужин. Жаб, как обычно, разглагольствовал, строя планы на ближайшие дни, пока не наступила ночь. А когда глаза у путников стали слипаться, они улеглись на маленькие койки в кибитке, и Жаб, вытянув лапы, изрёк:

– Спокойной ночи, ребята! Это ли не настоящая жизнь для джентльмена! А вы всё талдычите об этой надоевшей реке!

– Я ни слова не говорил о реке, – спокойно возразил Крыс. – И ты это знаешь. Но я думаю о ней, думаю всё время!

В его голосе было столько тоски, что Крот высунулся из-под одеяла, в темноте нащупал лапу Крыса и, пожав её, прошептал:

– Если хочешь, можем завтра с утра пораньше вернуться домой, на нашу любимую реку.

– Ты настоящий друг! – так же шёпотом ответил Крыс. – Спасибо тебе, но я нужен Жабу: его опасно оставлять одного. Как и все его причуды, эта продлится недолго. Спокойной ночи!

А закончилось всё даже быстрее, чем мог предполагать Крыс.

После всех волнений и дня, проведённого на свежем воздухе, Жаб спал как убитый, и утром, сколько друзья его ни трясли, разбудить так и не смогли. Кроту и Крысу ничего не оставалось, кроме как приняться за работу. Пока Крыс кормил и чистил коня, разжигал костёр, мыл оставшуюся с вечера посуду и готовил завтрак, Крот сходил в ближайшую деревню за молоком, яйцами и кое-какими необходимыми вещами, которые Жаб, разумеется, забыл захватить из дому. Переделав всю тяжёлую работу, утомившиеся зверьки расположились было перевести дух, но тут появился Жаб, свежий и весёлый, и принялся опять превозносить прелести походной жизни без бытовых забот.

В тот день они совершили чудесную прогулку по поросшим травой холмам, узким просёлочным дорогам, а вечером снова встали лагерем на пустыре, но теперь-то уж друзья проследили, чтобы и Жаб не увиливал от работы. В результате на следующее утро восторженности Жаба по поводу лёгкости жизни на природе поубавилась, а из постели его пришлось вытаскивать силой. Их путь по-прежнему лежал по узким просёлочным дорогам, и лишь к полудню, впервые за всё время путешествия, они выехали на большак. Тут-то их и настигло несчастье, столь внезапное и нежданное для путешественников и оказавшееся поистине роковым для дальнейшей жизни Жаба.