Ветер войны

– Несомненно, генерал Мореллон – остался в наших сердцах героем войны, о его победах складывают легенды… – начал Квинт, но Бенжу сделал ему знак замолчать.

– Но мой отец уважал своих врагов. Знаете почему?

Квинт снова покачал головой.

– Никто лучше врага не показывает твою истинную силу. Вы слабый человек, господин наместник, если ваши враги – дети, – Бенжу махнул рукой на колья, – да измученные до полусмерти, – он указал на спрятавшегося под плащом пленника.

Квинт Уминор стоял, не зная, что ответить и какой приказ отдать своим солдатам: убить варвара; избить и забрать у него плащ, бросив умирать от холода; или – оставить бедолагу в покое.

– А теперь, давайте уже уберемся с этого дождя, – Бенжу повернулся и пошел ко входу в резиденцию.

Изгой

Плащ был не таким большим, как одеяло. Абигор с трудом помещался под ним целиком. Но ткань была толстой и плотной, с хорошей пропиткой, изнутри – теплая подклада. Ледяная влага, в большом количестве лившаяся с неба, стекала с него ручьями.

Кто этот странный человек? Зачем помог?! Из жалости? Кость, брошенная умирающей от голода собаке?

На миг промелькнуло желание сбросить с себя ангардийский плащ… но оно исчезло столь же быстро, как исчезает вспышка молнии. Не для того он столько страдал, чтобы теперь позволить собственной гордыне закончить все вот так. Каждый отвоеванный у смерти миг – шанс отомстить.

С колен можно подняться. Выбраться из могилы – нет.

Абигор вспомнил, как оказался на этой площади. В тот день тоже лил дождь, а судьба уготовила испытание пострашнее пыток.

На третий или четвертый день допроса (для Абигора все они, наполненные болью и страхом, слились воедино) его выволокли наверх и потащили через улицы. Ноги не слушались и почти всю дорогу стражникам приходилось тащить его волоком. Несмотря на непогоду, улицы были полны горожан. Дети и взрослые всю дорогу бросали в него гнилые овощи и камни. Впрочем, после того как его жгли раскаленным железом, рвали плоть острыми крючьями, крушили молотками зубы – он едва ли их замечал.

На площади народу было еще больше и когда Абигора протащили через толпу, он понял почему. Прямо в центре городской площади громоздилась кособокая конструкция с толстой перекладиной. Под ней была установлена длинная лавка, на которой стояло с десяток промокших и измученных людей. Каждому на шею набросили веревки, противоположные концы которых крепились к перекладине. Еще несколько десятков пленников толпились под охраной взвода солдат.

То, что осталось от его клана.

Почти все – женщины и дети.

Не говоря ни слова, офицер в красном плаще махнул рукой – и два легионера перевернули лавку ударами ног. Под восторженные крики толпы повешенные задергали ногами, исполняя предсмертный танец.

– Следующие! – скомандовал офицер, когда один из солдат проткнул каждого висельника пикой.

Лавку поставили на место. Мертвецов сняли и сложили кучкой, а на их места загнали новых пленников. Абигор почувствовал, как вперемешку с холодным дождем по лицу текут горячие слезы.

Раздался хруст сломанных шей, различимый даже в таком шуме.

– Следующие! – снова скомандовал офицер.

Одна женщина попыталась вымолить пощаду для своих детей. Старшему было девять зим, младшему – шесть. Женщину звали Айн. Детей – Барден и Кеган. Ее муж погиб прошлой осенью, охотясь на кабана. Но клан не бросил ее в беде. После каждой охоты ей, равно как и другим семьям, лишившимся кормильцев, честно отдавали положенную часть добычи.

Кеган был слишком мал ростом – длины веревки оказалось недостаточно, чтобы накинуть ему на шею петлю. Небольшая заминка разрешилась с помощью толпы – кто-то из услужливых горожан принес с собой пустой ящик.

Абигор попытался вырваться, но был слишком слаб, а каждую его руку держало по дюжему легионеру. Все же он продолжал извиваться, пинаться и кусаться, но добился лишь того, что его снова жестоко избили.

– Как тебе зрелище, вождь? – с насмешкой спросил толстый красноносый мужчина – он здесь всем командовал.

– Зачем? – прохрипел Абигор разбитым ртом.

Мужчина пожал плечами.

– Мир похож на стекло. Такой же красивый, но такой же хрупкий. Разбивая его – ты должен понимать, что можно порезаться об осколки.

– Следующие! – крикнул офицер.

Единственная победа, доступная пленнику, – это выжить. Выжить, несмотря на все издевательства и пытки. Выжить и сохранить остатки разума. Выжить и не позволить угаснуть надежде на отмщение.

Закоченевшими пальцами Абигор, как мог, поправил края плаща, чтобы вода лилась не прямо под ноги, а в стороны. Прижал колени к подбородку, руками обхватил ноги и постарался сберечь остатки тепла.

Мертвец

Лишь к вечеру следующего дня закончилась разгрузка «Наковальни», а каждая баржа несла в себе еще больше груза. Прошло четыре полных дня, пока оружие, доспехи и боеприпасы покинули трюмы гномьих кораблей.