Ветра зимы

— Я знаю, что вы чувствуете. Я сам испытывал это сотню раз. Дышишь быстрее, чем нужно, в животе свернулся страх, точно холодный черный червяк. Хочется сходить по малой нужде, а может, и по большой. Во рту сухо, точно в дорнийских песках. Ты спрашивашься себя — не осрамлюсь ли я? Не забуду ли все, чему меня учили? Ты хочешь быть героем, а в глубине души боишься, что на самом деле ты трус. Так себя перед битвой чувствует каждый юноша — и взрослые люди тоже. Вороны-Буревестники на той стороне площади чувствуют то же самое, и дотракийцы тоже. В страхе нет ничего постыдного, если ты не дашь ему завладеть собой. Мы все испытываем страх.

— Я не боюсь, — Рыжий Ягненок сказал это громко, почти сорвавшись на крик. — Если я умру, я предстану перед Великим Пастырем Лхазара, сломаю его посох о колено и скажу ему: «Зачем ты сделал свой народ овцами, когда мир полон волков?». И плюну ему в глаз.

Сир Барристан улыбнулся.

— Хорошо сказано… но не ищи смерти там, в битве, иначе ты ее непременно найдешь. Неведомый приходит за всеми нами, но незачем стремиться ему в объятия. То, что нас ждет на поле боя, случалось раньше, и с людьми получше нас. Я старый человек и старый рыцарь, и я видел больше битв, чем любой из вас встретил новых лет. На свете нет ничего страшнее, ничего славнее, ничего нелепее. Тебя может стошнить — и ты будешь не первым, кто так сделает. Можешь уронить свой меч, свой щит, свое копье — но их роняли и другие, так что подбери его и иди в бой. Можешь наделать себе в штаны — со мной именно так и вышло в первой битве. Никто на тебя и не глянет — все поля сражений пахнут дерьмом. Можешь звать маму, молиться богам, о которых ты и думать забыл, сквернословить так, как ты от себя и ждать не мог. Все это уже когда-то с кем-то случалось. В каждой битве погибают люди, но больше людей выживает. На западе и на востоке, в каждом трактире и кабаке вы найдете старых солдат, которые дожили до седин и продолжают без конца воевать в битвах своей юности. Они пережили свои битвы, авось переживете и вы. Вот что надо помнить: враг у вас на пути — просто другой человек, который наверняка напуган еще пуще вашего.

Если надо — ненавидьте его, если угодно — любите, но уж поднимите меч и убейте его, и гоните коня дальше. Прежде всего двигайтесь — нас слишком мало, чтобы выиграть эту битву. Мы едем, чтобы поднять хаос, купить Безупречным достаточно времени, чтобы они выстроили стену копий, а мы…

— Сир? — Ларрак показал вверх штандартом Королевской Гвардии, и одновременно с тысяч уст сорвался нечленораздельный возглас. На дальней окраине города, где темные уступы Великой Пирамиды Миэрина в восемь сотен футов высотой подпирали беззвездное небо, там, где раньше стояла гарпия, вспыхнуло пламя. Желтая искра блеснула на вершине пирамиды, моргнула и исчезла, и на мгновение сир Барристан испугался, что ветер задул ее. Затем огонь вернулся — ярче, свирепее, пламя полыхнуло желтым, красным, оранжевым, поднявшись и разрывая мрак. На востоке среди холмов брезжил рассвет. Теперь вопила уже тысяча людей, а еще тысячи глядели, указывали пальцами, надевали шлемы, тянулись за мечами и топорами. Сир Барристан услышал лязг цепей — опускная решетка поднималась, и вслед за ней заскрежетали огромные железные петли ворот. Время пришло.

Рыжий Ягненок протянул Барристану крылатый шлем. Барристан Селми надел его на голову, пристегнул к воротнику, снял щит с седла и пропустил руку под ремни. Воздух пах до странности сладко — ничто не заставляет чувствовать себя настолько живым, как близость смерти.

— Да защитит нас всех Воин, — сказал он своим ребятам. — Трубите атаку.

Барристан II [5]

Полный текст главы отсутствует, но имеется пересказ.

Его внутренности сжимаются от волнения, когда он проезжает в ворота. Он знает, что это ощущение пройдет, когда время замедлится в хаосе сражения. Лошадь Дени легко обгоняет его соратников и остальную кавалерию; Барристан рад этому, потому что он намерен опередить Вдовца и нанести первый удар. Юнкайцы совершенно не готовы, и Барристан приближается к Ведьме — самому большому требушету. Вороныбуревестники издают боевые кличи: “Даарио!” и “Вороны-буревестники, летите!”

Барристан думает, что никогда больше не будет сомневаться в доблести наемников.

К тому моменту, когда организовывается хоть какая-то защита, между лошадью и юнкайскими легионами остается лишь тридцать ярдов. Воздух наполняется стрелами.

Оруженосец ворон-буревестников убит, а болт пронзает щит Барристана. Раздаются три сигнала рога, и бойцы из ям выходят из ворот вслед за авангардом.