Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I

Прочтя сегодня «глазами Жоржа» с экрана компьютера 208 страниц текста, выдержки из которого приведены выше, я понял – это была страшная книга.[360] Сам Жорж читал её в конце 20-х годов на фоне развивающегося кризиса. Он был умным и успешным юношей, и как же горько было ему ощутить, что, по мнению «настоящих американцев» (а Форд – эталон американца!), во всех бедах окружающей жизни виноваты евреи и они должны «покаяться и переродиться»! Как страшно было понять, что такие мысли являются искренними мыслями миллионов американцев!

Быть американцем, т. е. свободным и деятельным, стремящимся к работе и успеху, и вдруг увидеть перспективу всеобщего презрения и даже ненависти к себе, ощутить, что в глазах окружающих ты – «унтер-офицерская вдова, которая сама себя высекла» – это было мучительно ощущать для 19-летнего парня. И, конечно, уезжал он с горечью и обидой на Америку. И эта горечь осталась навсегда, усилившись впоследствии почти 10-ю годами жизни «чужим среди своих»…

Но, уезжая, Жорж не отказывался ни от своей «американской закваски», ни от своего еврейства. Он уезжал в уверенности, что именно эти его качества окажутся востребованными в Советской России, в которой, как он был уверен, и осуществляется «еврейская мечта».

Уже упоминавшийся его школьный товарищ Лефко ясно помнит, что когда они с Жоржем учились в школе, он часто говорил о России, утверждая:

«…в России осуществлена еврейская Утопия, что он и его семья в конце концов вернутся в Россию, получат много земли, и они начнут новый образ жизни».[361]

Очень важное свидетельство! Молодой Жорж искренно верил в то, что в России действительно осуществляется еврейская мечта о своей земле и новой жизни на ней. И эта мечта именно еврейская, а не иудаистская.

Земля, считал Жорж, нужна евреям не для того, чтобы толковать Тору и ждать прихода Мессии, а для достойной самостоятельной жизни в современном обществе. Это была естественная реакция «светского еврея» на условия тогдашнего американского антисемитизма, уничтожавшего еврейское достоинство.

Как оказалось много позже, деятельный американизм и на землях «советской Утопии» не принёс семье Ковалей «златые горы и реки полные вина». И умудрённый жизненным опытом Жорж Абрамович видел это ясно. Но…

Вот воспоминание Н. И. Харитонова, его аспиранта, которое помогает понять то сложное чувство, которое испытывал Жорж и к «малой» и «большой» своей Родине. Однажды между ним и аспирантом состоялся какой-то разговор на житейские темы. И, говорит Н. И. Харитонов,

«по разговору в тот раз получалось, что, по мнению Жоржа Абрамовича, «тут» много всяких недостатков, а «там» много всяких плюсов. И по всему складывалось впечатление, что он с сожалением вспоминает о возвращении. Я и спросил: «А почему же Вы приехали сюда?». На что он ответил:

«У нас в Сью-Сити на одной стороне улицы были дома, а на другой – городской парк. И почти напротив нашего дома на воротах парка висела табличка: «Неграм, евреям, и с собаками вход воспрещен!»». Больше он ничего не сказал, но этой фразой ответил на вопрос – почему же они тогда уехали?»

.[362]

После ознакомления с текстом черновика этой главы я получил такое свидетельство В. И. Коваль, невестки Жоржа Абрамовича:

«В одном из разговоров с нами Ж. А. тоже называл причиной их эмиграции антисемитизм, царивший тогда в Америке, и приводил в качестве примера то объявление о евреях и собаках, о котором ты упоминаешь в своей книге».[363]

Такие объявления, кстати, не были американским «изобретением». Экономический кризис был мировым, и по эту сторону Атлантики, в Англии, объявления висели почти такие же (без негров, разумеется):

02.26. О евреях и собаках в Англии…[364]