Въездное & (Не)Выездное

Мы с женой недавно проехались по региону Бордо, дегустируя молодое, урожая 2010 года, вино, которое еще даже не начинали разливать, так что на бутылках, из которых нам наливали, были временные этикетки. Эта дегустация молодых вин, les primeurs, – штука закрытая, для специалистов, которые в Бордо опознают друг друга в толпе по черным губам, как будто объелись черники (трещинки на губах смотрятся и вовсе клыками вампира). Но нас пригласил французский друг Доминик, хемингуэевский совершенно персонаж, грустный и умный прожигатель жизни. Он занимается тем, что любит вино, самозабвенно и взаимно. А поскольку Доминик человек небедный, он хватает в охапку тех, кто понимает толк в вине, и таскает с собой по местам производства и потребления жидких сокровищ. Вот он и захватил на этот раз мою жену, которая винный и ресторанный критик, – да и меня в качестве нагрузки.

Если бы я хотел довести какого завистника до белого каления, то написал бы, что дегустации начинались утром в Шато д’Икем, продолжались днем в Шато Петрюс, а завершались вечером в Шато Пап-Клеман (и написал бы правду!), но дело не в этом. Просто на второй или третий день, стоя под стенами замка Розан-Сегла, любуясь убегающими за горизонт виноградниками (и идеально ухоженным замком, что отдельная тема), я вдруг поймал себя на том, что этот пейзаж уже видел. Просто не могу вспомнить где. Но вспомнил: если виноградники заменить полями овса, а Розан-Сегла – полуразрушенным Введенским монастырем, то будет точь-в-точь ландшафт между деревнями Чернцы и Мезгино Шуйского района Ивановской области, где я проводил детство. То есть если повернуть круто направо, то скоро дойдешь до речки Тезы, то есть, тьфу, Гаронны.

И вот я стоял на одной из богатейших земель мира (бутылка молодого «Петрюса» обходится оптовику в 600 евро, и эту честь – быть оптовиком – нужно еще заслужить), где работает без продыха 15 000 винодельческих хозяйств, из которых 1000 можно смело отнести к известным и знаменитым, и думал – ну почему так, а? Почему не овсяное шуйское печенье известно в мире, а «Шато Марго»? Не ивановская водка, и даже, прямо скажем, не современные ситцы? Не мезгинский березовый сок? Почему не знамениты в мире стейки из чернских бычков, как знамениты ти-боун-стейки из бычков техасских? Не, елки-палки, лес густой – местные грибы? Не пиво из местного хмеля, когда бы он рос?

Вот у вас – есть ответ или хотя бы предположение?

А у меня – есть, иначе бы я это путешествие по волнам моей памяти не совершал. Но гипотезу свою я изложу в самом конце, а пока что давайте из-под Шуи, из-под виноградников Марго, перенесемся в Петербург в свежеоткрытый ресторан Алена Дюкасса.

Называется этот гастрономический храм mIX (именно так: mIX, в написании нет ошибки), и располагается он в новеньком отеле W (да, одна буква, дабл-ю, дубль-вэ), – отель этот находится сбоку припеку от Исаакиевской площади, на коротком отрезке Вознесенского проспекта, где целый квартал образован знаменитым домом Лобанова-Ростовского. Лобановы-Ростовские – это были такие князья, рюриковичи, последний из которых, Никита Дмитриевич, примечателен не только привычкой проходить в музеи без билета и дружбой с Сальвадором Дали, но и своей знаменитой коллекцией. А дом Лобанова-Ростовского – это воспетый в «Медном всаднике» дом «с возвышенным крыльцом», на котором, с подъятой лапой, как живые, стоят два льва сторожевые. На чьих мраморных спинах главный герой поэмы спасался от наводнения 1824 года – но, как вы помните, не смог спастись от безумия… Сеть отелей W – вполне знаменитая, ничуть не хуже «Риц-Карлтона»: как-то в W на Юнион-сквер я жил в Нью-Йорке, сам чуть не сходя с ума от того, что каждое утро проходил по площади, где стартует действие романа «Гламорама» Брета Истона Эллиса, первые страниц двести которого ну просто «Духless» Сергея Минаева, бренды-шмотки-фишки-моды, а потом все опрокидывается, как поверженный боец на лопатки, и роман начинает вскрывать твой мозг консервным ножом – так что непременно Эллиса почитайте (Минаевым можно и пренебречь…). Тот нью-йоркский W расположен, кстати, в старом здании ар-деко, в проекте которого не был предусмотрен ресторан – так что мне выдавали талончики для завтрака в соседнем заведении, модном, но не очень вкусном, между нами…

(Скажете, я затягиваю, брожу и увожу в сторону от темы французской гастрономии и русских продуктов? Ничуть не бывало: я бегу ей навстречу; объяснения – повторяю – будут даны в конце.)

И вот я сидел в Петербурге, на знаменитом проспекте, в отеле знаменитой сети, в ресторане знаменитого гастронома (у Дюкасса на 20 ресторанов в Париже, Монте-Карло и Лондоне приходится 19 мишленовских звезд, – он эдакий девятнадцатирежды герой чревоугодного труда, суперзвезда).