Въездное & (Не)Выездное

Примечательны на этом фоне две тенденции. Первая – рост негативной реакции на эмиграцию в том социальном слое, который эту эмиграцию и питает. Я все чаще слышу (и это – тренд последнего полугода), что «пора валить» – это удел идиотов. Что про эмиграцию треплются «лишь либерасты», сколачивающие политический капиталец. Если и правда невмочь – вали тихо и не порть воздух. У нас здесь семьи, квартиры, карьеры…

Ну да, это знакомая апологетика бесколбасного охранительства – с той поправкой, что теперь не хватает, так сказать, колбасы свободы. Если с несвободой миришься – приходится философствовать о привлекательности родимых осин и давать укорот несогласным.

Но есть и новенькое. Резко расширилась, обратите внимание, территория эмиграции. В полном соответствии с теорией Сэмюэля Хантингтона, согласно которой планету сегодня определяет противостояние не идеологий, но культур. Россия, по Хантингтону, отдельная страна-цивилизация, у нее союзников нет. Вот почему отъезд на Украину (где работают Евгений Киселев и Савик Шустер) или в Грузию (где поработал Матвей Ганапольский) воспринимается многими как измена. Не говоря уж про отъезд в Лондон (где, несмотря на 200 тысяч постоянно проживающих русских, французов вдвое больше – но изменниками во Франции их не считает никто).

И уж совсем новая тема – это резкие высказывания об эмигрантах со стороны тех, кто за границей пожил и нашей действительности цену знает. Почти одновременно появились (поищите в интернете) одинаково злые тексты Леонида Бершидского и Льва Лурье. Бершидский в свое время получил диплом MBA во французской INSEAD, год проработал на Украине. Лурье преподавал в США и легко мог там остаться.

Бершидский пишет, что любая добровольная эмиграция сегодня – это фикция и поза, потому что единственный товар, которым россияне могут миру предложить, – это «мы и Россия». «Даже если Кашин перестанет снимать жилье в Москве, а снимет в Женеве, – пишет Бершидский, – он никуда отсюда не денется. По той простой причине, что швейцарским сайтам не нужны его колонки, а швейцарским журналам – его интервью. По крайней мере, в таком количестве, чтобы Кашин мог снимать квартиру».

Лурье же говорит об эмиграции словами, привычными скорее ура-патриотам («средний эмигрант первые лет десять чувствует себя как таджик в сегодняшнем Петербурге»), жестко проходится по эмигрантской среде («вас объединяют не общие ценности и установки, а то, что вы жертвы одних и тех же обстоятельств») и уж совсем жестко – по идее эмиграции ради детей. Потому что дети в эмиграции становятся иностранцами куда быстрее родителей, и родители, их спасая, их теряют.

И я читал эти тексты в легком шоке – не потому, что был не согласен, а по причине российской идейной бинарности, когда либо ты бьешь – либо бьют тебя. Бинарность предполагает, что, осуждая эмигрантов, ты тем самым солидаризируешься с теми, с кем стыдно рядом стоять.

И вот это противоречие мне покоя не давало. Потому что я, знаете ли, не от чего не зарекаюсь.

А потом как-то прояснилось. Почему мы так много говорим об отъезде? Если отбросить очевидные «потому что достало» и «в знак протеста», то окажется, просто потому, что одной реальности, одного мироустройства сегодня многим мало. И в этом смысле жизнь в другой стране – это дополнительная жизнь, что и вправду важна и нужна. Просто отъезд сам по себе мало что дает. Глупо эмигрировать в Лондон без языка: не потому, что «там нас никто не ждет» (можно подумать, что здесь ждут!), а потому, что опыт сузится до опыта продавца или штукатура. А вот эмигрировать в иностранный язык или в иностранные источники – очень даже имеет смысл. Это ведь идиотизм – кричать «достало-все-пора-валить», но при этом кликать мышкой по одному и тому же набору русскоязычных сайтов, игнорируя иностранные.

Есть и другие варианты эмиграции в смысле цивилизационного проникновения. Можно не только возмущаться, но и изучать предмет своего возмущения. Причем деньги на эти цели вполне можно найти. В мире существует целая система fellowships и scholarships – грантов, стипендий, в том числе зарезервированных за гражданами СНГ. Пугает, не знаю, наступление религиозных мракобесов? Можно, конечно, свалить. Но разумнее – свалить на fellowship в Гарвард, где имеются и методика, и опыт, и деньги на изучение этого вопроса. И если за американские деньги нужно еще биться, то уже с немецкими деньгами куда проще. Я устал отвечать про просьбы типа: «Нет у тебя провинциального журналиста с немецким языком – поехать на полгода в Германию? Оплачивают все расходы и дают стипендию!»

Увы, нет. Хотя полно таких, кто сидит в Челябинске или в Чите, тоскует, ругает местную власть и власть вообще.

Да, власть наша дурна, косна, малообразованна и малолегитимна. Да, выбирая между Читой и Челябинском, я предпочел бы Париж, потому что в Париже ощущать себя европейцем много проще.

Но все же сегодня парижанином в Чите или Москве ощущать себя много проще, чем в предыдущую эпоху. Поэтому, видимо, я пока еще здесь.

2013

КОММЕНТАРИЙ