Вид с больничной койки

Поначалу-то все шло чин-чинарем. Столичного пациента поместили в одноместной палате. Без лишних церемоний был определен конкретный день операции… Возникла волокита из-за анализов, кто-то разбил пробирки с кровью, которую взяли из вены с превеликим трудом; и еще была какая-то накладка. Беда за бедой! Прогуливаясь после ужина по коридору, Пахомыч присел на диван подле дверей ординаторской и оказался невольным свидетелем душевного разговора двух медсестер. Речь шла о его персоне — ни больше ни меньше!

Оказалось, что в клинике из-за Конева возникли страсти-мордасти. Без стеснения, открыто две сестрицы судачили о том, кем и сколько было взято с «приезжего хмыря». И оказалось: полный ноль!

— Почему же мы должны возле него за бесплатно корячиться? — молвила молоденькая.

— Больно важная птица прилетела к нам из столицы, — подлила масла в огонь товарка. — Будто бы его свояченица в нашем Минздраве — шишка превеликая.

— А деверь мой в администрации президента служит… Так значит в московском ГУМе обязаны мне дарма деликатесы отпускать. Или как?

Заводила прикусила язычок. Хотя товарка сильно преувеличила свои «связи». На самом-то деле деверь «служил» в должности сантехника в одном из зданий на Славянской площади. Но то уже была неуловимая деталь. А поди-ка проверь! Да и к чему? Не в народный же контроль бежать… Да его и след простыл. Теперь в том здании размещается одно из подразделений все той же президентской администрации. Словом, замкнутый круг.

Пребывание в провинциальной клинике раздражало старого служаку на каждом шагу. Его подкалывали, намекая, что он в положении нахлебника… Само собой! Вкралось в душу сомнение в благополучном исходе раз за разом откладываемой операции. Накануне оной «блатной пациент» на радость персонала покинул больничный покой. И через пару дней был в Москве. Не откладывая дела в долгий ящик, явился с повинной к лечащему доктору.

Они поняли друг друга с полуслова. Операцию по замене хрусталика Ивану Платоновичу сделали вне очереди, на основании прежних результатов анализов. Лишние хлопоты вокруг своей персоны, конечно, пришлось без лишних разговоров компенсировать из собственного кошелька. Понятно, влез к большие долги. Теперь те же манипуляции предстоит провести и в другом глазу. Уже и срок подошел. Да с ног свалила коварная пневмония.

— Эх, дела наши грешные, — подал голос со своего угла наш моленник. Через паузу те ж слова повторил в ином порядке: — Грешные наши дела.

У пришельца из спецблока новелла Конева вызвала иную ассоциацию. Сперва отразилась на лице; через мгновение он не убоялся высказать думу вслух.

— Веду я собственные расчеты. И вот, господа-товарищи, согласно правилам Малинина-Буренина, расклад, доложу вам, таков… Чтоб навести в России государственный порядок, народу придется проделать титаническую работу. Для чего потребуется уже не один, а два Ленина, возможно, три Сталина. Ну и по меньшей мере аж пять Путиных… Просчитано на высокоточном компьютере.

У нашей братвы от шока челюсти отвисли. Поголовно сидели, разявив рты.

— Ну, я пошел, — спокойно изрек безымянный куряка. Хотя, по чести говоря, его сюда никто и не звал.

Впрочем, от больничного контингента и не такое можно услышать. Не зря Бог вложил в уста госпитальной санитарки (ГКБ-31) сакраментальное: «На больных не обижаются!». Только теперь до меня дошел глубинный смысл тех слов.

Как правило, часто на почве киселя в больничных палатах возникают политичные разговорчики. Врачи говорят: это, дескать, вредит здоровью, выматывает внутреннюю энергию. Однако у психиатров на сей счет свое мнение: человеку периодически необходимо вы-го-ва-риваться! То бишь высвобождать свое сознание от внутреннего спама-хлама, дабы в извилинах не заводилась разная плесень, червоточина. Не случайно же теперь психбольницы сверх всяких норм перегружены душевнобольными. О многом говорит и статистика: в быту год от года растет процент суицида. В крупных городах, особенно в столице, разные люди чаще всего «выпадают» наружу из окон. Между тем власть говорунов-то чаще других преследует… Митинги, мирные акции протеста оппозиции ограничиваются сплошь и рядом не только числом участников, а и местом проведения. На злачных площадях и исторических перекрестках выступают большей частью выкормыши властных структур («Молодая гвардия», «Наши»), а также коверные под предводительством своего дядьки Владимира Вольфовича. А ведь было-было времечко, когда Тверская превращалась в огненный поток, берущий начало от Белорусского вокзала и стремящийся на Лубянку, к пустырю, где некогда стоял «железный Феликс». Был и другой привычный маршрут: от Октябрьской площади к площади Революции, к подножью памятника Марксу.