Видения Коди

КОДИ. Ага, только глухонем после того, как весь день балдел в «Покерино» с Фредди, франко-канадским пацаном-автостопщиком с северов, когда они там забились на обезьянку в стеклянной клетке и принесли открытки голубю Китайца, чего, я развернул машину в семь часов или около того, прихилял прямо в «Удильщик» повстречаться с Хаком; он там вот, у него наша десятка была и пятерка Фила, а еще пятерка какого-то парня, я имени не помню, и мы все сорвались на стрелку со связным, он сидел в «Столовке Линди» на углу Сорок третьей и Лебент-авеню, а тут заваливает такая толпа этих – но там было, легавые, девчонки, но и что-то другое – и мы сращиваем, вверху у него на фатере, башляем ему, раскумариваемся, снаряды, улет, Хак сидит такой, глаза, знаешь, в улете, а я сижу, все еще пытаясь не выдыхать и едва могу еще одно легкое треснуть, и тут бац, выпускаю наружу, и весь такой фыррррф, и ржу, и дым извергаю, и сам весь обплевался, знаешь, улет, а Хак такой только улыбается чутка, узкая угловая улыбочка, а глаза у него все неодобрительные такие и печальные в мои вперлись, знаешь, словно б говорит и на самом деле говорит в следующую же минуту: «Что тыделашь, чувак?» только это и ничего больше, врубись; но Дж, Хак; и мы срастили, и рванули обратно к банде на Площади, в грошовой галерейке подобрали имбецила и Фредди, они балдели там, как два романтика-механика, что разъезжают повсюду на вели, моцыках, мотоциклах по субвечерам, гонят аж из Джёрзи, как полоумные, они такие стоят и балдеют возле никелевой машинки со шлеп-ляжками своими и искренне гомосексуальные, знаешь, или как-то, руками заплелись друг за друга, врубаются в ногастых малышек, что эдак ведут себя в хлопъяме все холодные и синие, темные, к таким Бен Тёрпин не станет рассекать, черт бы задрал этого Бена Тёрпина, вечно в трусики лезет, мышак, типа – буфет Матушки Хаббард – Би-льяать, я б тебе мог порассказать историй, ты б после них жалел, что не здох. Я б тебе такую шумиху вывалил, тебе сдохнуть бы захотелось

и отвалить, сдохнуть и

отвалить.

ДЖЕК. Я б мог взрябить тебе гонченошу, чтоб ты пожелал мне смерти и упраздненья

КОДИ. Смерти и оглашенья; я подписал его вчера вечером, мое ручательство – Прошу вас, сегодня никаких посетителей, у меня усталая точка между нгот, ног моих, вчера ночью те оркестранты Лиггенза, медорванцы, заявились сюда и осквернили мне бедра, черт бы драл их шкуры. (Свист резинки по воздуху)

Вот, свершилось темное деянье, Джек; никакими лепехами или костяхами снабжать меня теперь не надо!

ДЖЕК. В клоаху все его. Но скажи мне, прекрасный царевич, что же приключилось дале?