Видео Иисус

Дома он тоже часто использовал большие листы бумаги, когда прорабатывал конструкцию нового романа, потому что было удобно записывать всё, что приходит в голову, разветвляя заметки по всем направлениям. Но подставку для этой бумаги он так и не удосужился купить. Обычно он прикреплял лист на дверь или на оконное стекло, а потом, стоя перед ним с фломастером, покрывал сложной сетью заметок, стрелочек, идей, эскизов и находок. Особенно зимой было так неудобно делать это на окне: бумага на стекле промерзала, холод проникал в пальцы, до боли студил косточки – и мысли застывали в голове.

Он подвинул один из стульев – массивного вида пружинящую конструкцию из хромированных стальных трубок и чёрной кожи, – уселся на него и воззрился на пустую бумагу. Он всегда так поступал. Смотрел на чистый лист и ждал, что будет. Ждал, что пустота бумаги распространится по всей его голове, и в ней возникнут новые, свежие, неожиданные мысли, потому что для них наконец-то появилось достаточно места.

Удивительно, как здесь прохладно. Он чуть ли не мёрз в своей тонкой пижаме, несмотря на халат и на горячий кофе.

Для чего я здесь? И в то же мгновение, как он задал себе этот вопрос, он понял, что этот вопрос всё время был здесь, не заданный, но от этого не менее ощутимый, затеняющий собой всё, что он делал. Чувство, что он нужный человек на нужном месте, никак не хотело водворяться в нём, как ни старался ему внушить это динамичный мультимиллионер и как сам он ни силился убедить себя в этом, расхаживая по люксовому мобильному домику – люксовому хотя бы по сравнению с палатками, какими приходилось довольствоваться участникам раскопок. Почему именно он оказался здесь из всех тех людей, которых мог пригласить сюда такой человек, как Джон Каун? Почему он, незначительный писатель, – а, например, не целая команда учёных, историков, геологов, археологов, физиков, не толпа нобелиатов?

Всё только из-за необходимости сохранять тайну? Но это не может быть причиной. Целое стадо учёных вполне можно было обнести забором строжайшей секретности; проект создания атомной бомбы у американцев в конце Второй мировой войны доказал это. А может, все они ещё нагрянут сюда? Открытие этой ископаемой инструкции произошло всего два дня назад. Заполучить сюда высокопробного учёного не так легко и просто.

Петер Эйзенхардт вдруг почувствовал в голове, в своих мыслях характерный клик, хорошо знакомый ему по тем моментам, когда вещи вдруг отделялись от своих привычных, изначальных мест и располагались в новом, неожиданном порядке, по большей части более связном и совершенном.

Ведь Джон Каун вообще не ожидает от него, что он один ответит на все вопросы! Всё, что от него требуется – это сделать хорошее предположение, подсказать ход поисков. А ведь подсказкой может быть и список учёных, которых неплохо будет привлечь к решению этой щекотливой проблемы.

Тёплое, благодатное ощущение растеклось по его внутренностям. Это не от кофе, по крайней мере, не только от кофе. Это происходило оттого, что этот изменившийся взгляд на вещи был верным. А прежде всего оттого, что он почувствовал себя на своём месте. Может быть, он всё-таки именно тот человек, который и нужен Кауну. И как бы невероятно это ни звучало, Джон Каун понял это раньше него самого. Эйзенхард даже вспомнил, что вроде бы видел однажды по телевизору передачу про Кауна, и в той передаче речь шла о том, что у Кауна есть особенный талант подбирать сотрудников сообразно задаче и оптимально раскрывать их возможности.

– Кто я такой, чтобы спорить с телевидением? – пробормотал Эйзенхард и ощутил на губах вкус сарказма.

Да, он был нужный человек на нужном месте. Он стоял у начала. Его задача состояла в том, чтобы продумать эту чрезвычайно причудливую проблему по всем направлениям и выяснить, с какого края за неё лучше всего взяться. А этого никто не сделает лучше него. Ведь именно это он и делал всегда, прорабатывая концепцию нового романа. Единственное различие состояло в том, что он и проблему, к которой пристраивал своих персонажей, создавал сам, но после этого всё закручивалось вокруг её решения.

Интересная мысль. Может быть, из неё даже можно сконструировать новую теорию создания романов. Но он бы поостерёгся делать нечто подобное: ещё во время учёбы он обнаружил, что ничто так не подавляет творчество, как литературоведение во всех его формах.

Он снова воззрился на пустой лист. На коротенькие чёрточки в правом верхнем углу. Красная, чёрная, синяя, зелёная. Чёрная получилась кривоватой. Красная коротковатой. Невероятно, какое множество узоров можно обнаружить в четырёх цветных чёрточках, нанесённых рядом, если достаточно долго всматриваться в них!

Он снова со вздохом встал, отправился назад в кухню и выжал из автомата вторую чашку кофе. Подмешивая сахар и молоко, он растерянно осознал, что просто не в состоянии поверить в то, что путешествие во времени может осуществиться.