Вихри Валгаллы

Отработка противовоздушной обороны в этом показательном учении не планировалась, да и что могли бы противопоставить маневрирующим на четырехсоткилометровой скорости «Чайкам» миноносцы? Противоаэропланные пушки Лендера, по одной на корабль, и два «максима» на кормовом мостике еще годились для стрельбы по неуклюжим, медлительным «летающим лодкам» или бомбящим с высокой горизонтали немецким «Готам», а до использования главного калибра для постановки заградительного огня додумаются только через двадцать лет.

Колчак едва успевал вертеть головой, следя за маневрами «Чаек».

Имитировать бомбардировку кораблей даже учебными боеприпасами Воронцов счел рискованным делом, и для этого в море был выведен большой, десять на десять метров, сколоченный из бревен и окрашенный суриком плот. Притащивший его сюда буксир дымил высокой трубой на безопасном отдалении. Отштурмовав эсминцы, истребители, кто боевым разворотом, кто с крутой горизонтальной «бочки», а некоторые полого планируя со стороны солнца, одновременно бросились на цель. Постороннему наблюдателю смотреть на это было непривычно и страшно. Казалось, верткие, злобно завывающие моторами машины непременно столкнутся в воздухе, так опасно близко пересекались их траектории, обозначенные белыми шнурами срывающегося с консолей взвихренного воздуха. Посыпались вниз с подкрыльевых зажимов легкие, двадцатикилограммовые фугасные бомбы. В цель с первого захода попали три. Смешанные с водой, белой пеной, бурым дымом сгоревшей взрывчатки, взлетели в воздух обломки багровых бревен. Остальные бомбы легли близким накрытием, добавив к общей картине десяток высоких фонтанов. Наблюдая за плавным полетом расщепленных страшной силой тротила десятивершковых стволов, Колчак коротко бросил:

— Жуткие времена наступают, Дмитрий Сергеевич. Флот теряет свой смысл. Это ведь только начало. А если вообразить себе налет больших, как «Илья Муромец», бомбардировщиков, мчащихся с такой же скоростью?

— Вообразить можно все, Александр Васильевич, — ответил Воронцов, представив, что сказал бы адмирал, посмотрев кадры атаки камикадзе на американские авианосцы в документальном фильме «Япония в войнах». — Однако у нас говорили: на каждый газ есть противогаз. — Он хотел привести более грубый аналог этой же поговорки, но воздержался. — Достаточная противовоздушная оборона, соответствующая тактика и система управления огнем позволят кораблям вполне успешно отражать воздушные налеты. Главное — сейчас мы с вами имеем преимущество в воздухе над вероятным противником, а что уж там дальше будет… — И процитировал известные каждому советскому дошкольнику слова: — Нам бы только день простоять да ночь продержаться.

В этот момент от уходивших в сторону берега истребителей отделился один самолет и, почти цепляясь за гребни волн, пошел в атаку на начинающий поворот миноносец. С мостика были видны только сверкающий, стремительно приближающийся диск винта перед капотом и тонкие черточки крыльев.

Буквально в полусотне метров от борта, когда казалось, что самолет неизбежно врежется в корабль, «Чайка» встала на дыбы и сумасшедшей горкой, выставив вперед округлое, как у осетра, брюхо, пронеслась над мостиком, едва не сорвав хвостовым колесом натянутую между мачтами антенну.

Сброшенный вместо бомбы пластиковый мешок, наполненный густой масляной краской, продолжая заданную самолетом траекторию, ударил на огромной скорости в борт «Пылкого», лопнул, разбиваясь «в мелкие дребезги». Напряженная сталь корпуса загудела, как шаманский бубен. Между второй и третьей трубами возникла громадная кровавая клякса. Тяжелые брызги долетели даже до мостика…

— Вот мерзавец! — искренне выругался Воронцов, пытаясь перчаткой стереть каплю сурика с адмиральского орла на погоне Колчака. — Фокусы он нам показывает! Однако лихо. Такая штука, ваше высокопревосходительство, называется топмачтовым бомбометанием. Если бы сейчас была сброшена полутонная или даже двухсоткилограммовая бомба, то неизвестно, сохранил бы боеспособность даже какой-нибудь солидный крейсер, а при особенной удаче и «Айрон Дюк» можно уничтожить. Были прецеденты…

С затихающим гулом моторов истребители ушли в сторону аэродрома.

Командир эсминца кавторанг Кублицкий перебросил ручки машинного телеграфа на «средний ход» и вышел из рубки, чтобы тоже принять участие в разговоре.

— И вот ведь, Александр Васильевич, — продолжил Воронцов. — Когда вы служили в Порт-Артуре, никаких аэропланов вообще в природе не было, а в мировую войну их летали уже сотни. Что же вас удивляет сейчас? Не слишком значительное улучшение тактико-технических данных и только. Была скорость сто пятьдесят километров в час, здесь у нас четыреста… Ничего особенного.