Вихри Валгаллы

— Согласен. Безусловно, согласен. — Коммодор отчего-то увидел в этом предложении выгодный для себя шанс.

— О’кей, — кивнул Шульгин, протягивая Гуденеффу офицерскую полевую книжку, в которой он уже успел набросать по-английски текст.

— А почему бы вам самому не передать этот приказ? Якобы от имени командующего? — спросил вдруг коммодор с таким видом, будто нашел идеальное для всех решение.

Шульгин издевательски рассмеялся, а Воронцов ответил серьезно:

— Именно поэтому, дорогой капитан. Мы здесь с полковником люди чести. Не желаем, чтобы вы потом обвинили нас в фальсификации. Вам же еще мемуары писать, там вы и оттянетесь насчет коварных и подлых славян… Нет уж, каждый пусть сам утирает свои сопли…

— Так что, согласны подтвердить свой героизм? — спросил Шульгин, снова поднимая блокнот.

Коммодор нервно расписался.

— Ты этого хотел, Жорж Данден, — усмехнулся Сашка. — Теперь смотрите… Письма семьям покойников, которые пока еще живы, я заставлю писать лично вас!

Эскадра Колчака к этому моменту окончательно вышла за пределы досягаемости английских орудий. Наперехват линкоров снова пошел «Беспокойный», неся на мачте трехфлажный сигнал и дублируя его «ратьером».

Ответом на предложение спустить флаг был беспорядочный огонь бортовых казематов ставшего головным «Центуриона».

— Еще раз жаль. У вас на эскадре очень безрассудные ребята…

Воронцов посмотрел на часы, снова козырнул и по старой флотской привычке заскользил вниз по поручням трапов, почти не касаясь ногами ступенек. Перемахнул с палубы линкора на борт «Валгаллы», и пароход, взбурлив воду винтами, быстро стал удаляться.

— Наблюдайте, коммодор, наблюдайте, — повторил Шульгин. С севера, стремительно увеличиваясь в размерах, шли «Чайки». — Мы договорились, что сдаваться никто не желает…

Сашка, изображая стоическую невозмутимость, снова сунул в рот сигару.

— Да, капитан, я забыл вам предложить. — Он достал из заднего кармана плоскую титановую фляжку. — Глоток коньяку сейчас не помешает.

Истребитель Губанова вычертил петлю точно над фок-мачтой «Центуриона», ушел, словно резвясь, далеко в море, там развернулся и помчался назад на бреющем полете. В паре километров от линкора его самолет свечкой взвился вверх, но перед этим выпустил из-под фюзеляжа полупрозрачный дымный жгут.

Противокорабельная ракета «Экзосет», точно такая, какой аргентинский лейтенант сжег 6 мая 1982 года английский эсминец «Шеффилд» в бою у Фолклендских островов, вонзилась в высокий борт линкора сразу за второй башней. Страшный взрыв трехсоткилограммового кумулятивного заряда не только пробил главный броневой пояс, но и сорвал десятидюймовые стальные плиты с креплений вместе с тиковой прокладкой и вспорол тонкие листы основной обшивки. В образовавшуюся брешь хлынула вода, разливаясь по угольным ямам, коффердамам и продольным коридорам корпуса.

Вслед за первой «Чайкой» на боевой курс уже заходил следующий истребитель.

Свою ракету он выпустил в «Бенбоу». Эти штуки класса «воздух — корабль» предназначены для стрельбы с расстояния до сорока километров, а когда их выпускают практически в упор, то попасть можно как из пистолета в ту же точку, куда был направлен лазерный прицел.

Линкор подбросило вспухшим у него под носом водяным гейзером. Ракета взорвалась на метр ниже ватерлинии, почти оторвав многотонный кованый форштевень.

Еще десять самолетов кружились в небе над эскадрой, ожидая команды и выбирая цель.

Шульгин подождал, когда коммодор в достаточной мере проникнется сутью происходящего. Потом почти силой забрал у него бинокль.

— Прикажете продолжать?

— Это черт знает что такое! — пробормотал Гуденефф сведенными судорогой губами.

— Отнюдь. Обыкновенные 533-миллиметровые торпеды, несколько нестандартно используемые. Ваши «торникрофты», атаковавшие в Кронштадте в девятнадцатом году Балтфлот и без объявления войны, и без предупреждения о том, что скоростные катера могут нести торпеды, тоже показались кое-кому дьявольским оружием. Насколько я помню, они целились в «Нарову», которая имела на борту больше трех сотен мин заграждения. К счастью, не попали. А если бы попали? Взрывом бы снесло полгорода. С многочисленным мирным населением. А ведь ваше правительство даже большевикам постеснялось тогда войну объявить, не то чтобы о женщинах и детях подумать…

Сашка подождал немного, но коммодор ничего ему не ответил.

— Так что? Сдадимся или будем упражняться дальше? У летчиков в запасе еще десять таких торпед, а не хватит, так до берега пять минут лету… И еще двадцать, чтобы вернуться с новым грузом.

— С победой, ваше высокопревосходительство! — воскликнул командир «Генерала Алексеева» каперанг Остелецкий, прославивший себя тем, что три года командовал наиболее боеспособным кораблем белого флота — крейсером «Кагул» («Генерал Корнилов») и захватил дерзкой десантной операцией летом девятнадцатого года Одессу, высадив прямо в центре города с борта своего крейсера драгунский полк. При десятикратном превосходстве красных сил.