Викинги

В этом, однако, Крок ошибался. Им дали поесть и попить, а какой-то человек осмотрел их раны, после чего они поняли, что им предстоит стать рабами. Некоторые из них считали, что это предпочтительнее смерти, в то время как другие сомневались, не будет ли такая судьба еще хуже. Предводитель чужеземцев велел доставить своих рабов на берег и дал им возможность поговорить с викингами. Как оказалось, они все были родом из разных стран и говорили на различных языках, но никто из них не говорил на каком-либо из понятных пленникам языков. Чужестранцы оставались на этом месте в течение нескольких дней, приводя в порядок поврежденное судно.

Многие гребцы на нем были убиты, когда корабль Берсе протаранил его, и плененные викинги должны были их заменить. Они привыкли к гребле и поначалу не находили эту работу слишком тяжелой для себя, особенно если учесть, что на этом корабле на каждом весле находилось по два гребца. Но им приходилось грести почти совсем голыми, чего они сильно стеснялись, и каждый был прикован цепью за ногу. Их кожа была почти совсем белой по сравнению с другими гребцами, и их спины очень сильно обгорали на солнце, так что каждый рассвет они воспринимали как продолжение пытки. Со временем, однако, они загорели, как и их товарищи, прекратили считать дни и стали воспринимать только такие ощущения, как работа и сон, голод и жажда, еда и питье и снова работа, пока наконец они не достигли той стадии, когда, если они уставали от более тяжелой, чем обычно, гребли, то засыпали прямо на веслах, продолжая грести, не сбиваясь с ритма и не нуждаясь в пробуждении кнутом надсмотрщика. Это свидетельствовало о том, что они стали настоящими галерниками.

Они гребли в жару и в сильный ливень, а иногда в приятной прохладе, хотя холодно не было никогда. Они были рабами халифа, но не знали ни куда они гребут, ни какова цель их труда. Они гребли мимо крутых берегов и богатых долин, тяжко поднимались против течения широких и быстрых рек, на берегах которых они замечали черных и коричневых людей, а иногда, но всегда на расстоянии, женщин с закутанными лицами. Они прошли через пролив Ньорва и приблизились к пределам владений халифа, видели много богатых островов и прекрасных городов, названий которых они не знали. Они бросали якорь в больших гаванях, где их запирали в помещениях для рабов на то время, пока не надо было снова выходить в море, они быстро гребли, преследуя иностранные корабли, когда их сердца были готовы разорваться, и лежали, тяжело дыша на палубе, в то время, как сражения, на которые у них уже не было сил смотреть, происходили у них над головами.

Они не чувствовали ни печали, ни надежды, не взывали ни к каким богам, поскольку у них было достаточно работы на веслах и необходимо было также бдительно следить за человеком с кнутом, который наблюдал за тем, как они гребут. Они люто ненавидели его, когда он бил их своим кнутом, и еще больше, когда они гребли изо всех сил, а он проходил мимо них с большими ломтями хлеба, пропитанного вином, которые засовывал им в рты, потому что знали, что в этом случае им придется грести без отдыха до тех пор, пока силы не покинут их. Они не понимали, что он говорит, но скоро научились угадывать по тону его голоса, сколько ударов кнута он готовится отпустить в качестве награды за небрежность в работе. И единственным их удовольствием было надеяться на то, что он также плохо кончит, когда ему перережут горло или сдерут шкуру со спины, чтобы кости были видны сквозь кровь.

Когда Орм уже был стариком, он обычно рассказывал, что этот период его жизни был продолжительным для того, чтобы его вынести, но кратким, если о нем рассказывать, потому что один день был похож на другой настолько, что в каком-то смысле время для них остановилось. Но были и признаки, напоминавшие ему, что время все-таки идет, и одним из них была его борода. Когда он только стал рабом, он был единственным среди них настолько молодым, что у него не было бороды. Но скоро его борода начала расти, становясь еще более рыжей, чем даже его волосы, и со временем выросла настолько, что доставала до весла, когда он наклонялся, делая очередной гребок. Длиннее этого она уже не могла вырасти, поскольку размах его весла сдерживал длину, и из всех способов подстригания бороды, как он обычно говорил, именно этот он выбрал бы последним.