Викторианки

Брэнуэлл на этом не останавливается, в январе 1829 года под псевдонимом капитана Джона Бада, летописца Стеклянного города, он создает подростковую версию «Блэквуда», называет ее «Блэквуд мэгазин Брэнуэлла» – домашние журналы, как мы знаем и по истории отечественной литературы, не были в те годы редкостью. Выходить журнал Брэнуэлла будет, как и его взрослый аналог, ежемесячно, в течение двух лет – пока не надоест своему «издателю». «Публикуются» в нем главным образом путевые очерки фантастического содержания вроде «Писем англичанина» – путешествий в Африке еще одного вымышленного персонажа Джеймса Беллингама. Бронте-младший, отдадим ему должное, неплохо изучил практику журнальных публикаций. Как редактору «толстого» журнала и полагается, в своем «периодическом издании» он печатает не только собственные произведения, но и сочинения других авторов (то бишь Шарлотты и Эмили). В июньском номере за 1829 год Брэнуэлл из полемических соображений помещает рассказ Шарлотты «Младенец» – пусть читатель сравнит, кто пишет лучше, сестра или брат.

Не отстает от младшего брата и Шарлотта, тогда же, в 1829 году, и она открывает свое «периодическое издание» – «Журнал молодых людей», где «печатает» сверхъестественные, мистические истории собственного сочинения; многие из этих историй, восточных по колориту (какая мистика без экзотики), основаны на сюжетах сказок «Тысячи и одной ночи». В то же время автор остается верен своим любимым героям, в том числе и фигурам историческим. Реальность и фантазия в рассказах Шарлотты (как, впрочем, и Брэнуэлла) неразделимы. Герцог Веллингтон, кумир семьи, живет в ее историях в белом мраморном дворце, в оазисе, среди пальм и виноградников, в трех днях пути от пустыни Сахара.

В «Журнале молодых людей» Шарлотта, в свою очередь, высмеивает «публикации» в журнале брата (к тому времени уже прекратившего существование) – и прежде всего его эпигонские поэтические творения: Брэнуэлл старательно, но без особого вдохновения подражает классикам – Шекспиру, Мильтону, Байрону. Кое-какие истории Шарлотта – она в это время изучает французский – помещает в рубрику «Журнал француза». Персонажи историй – опять же из соображений экзотики, на этот раз лингвистической, – говорят по-французски, как правило, довольно сильно коверкая язык Мольера.

Мистика, готика – конек Шарлотты, с возрастом она испытывает все большую склонность ко всему мрачному, загадочному, сверхъестественному; готические мотивы присутствуют, как мы знаем, и в ее «взрослом» творчестве; жизнь в Ховорте среди бескрайних вересковых пустошей к готике располагает. Вот что записывает она, отвлекшись от «Стеклянного города», летом 1830 года, когда Патрик Бронте лежит с тяжелым воспалением легких:

«Сие странное событие имело место 22 июня 1830 года. Папа в это время очень сильно занемог и был так слаб, что не мог подняться с постели без посторонней помощи. Приблизительно в половине десятого утра, когда мы с нашей служанкой были на кухне одни, раздался вдруг стук в дверь. За дверью стоял старик; войдя, он обратился к нам с вопросом.

Старик. Пастор здесь живет?

Служанка. Да.

Старик. Я хотел бы его повидать.

Служанка. Он болен и не встает с постели.

Старик. У меня к нему послание.

Служанка. От кого?

Старик. От ГОСПОДА.

Служанка. От кого?

Старик. От ГОСПОДА. Господь послал меня передать ему, что жених грядет, и он должен быть готов встретить его. Что пелена спадет, и золотая чаша разобъется. Кувшин упадет в фонтан, в воде остановится колесо.

И с этими словами он повернулся и, не сказав больше ни слова, вышел. Когда служанка закрыла за ним дверь, я спросила, знает ли она его, и она ответила, что сроду этого старика не видала. И хотя я была убеждена, что, хоть ему и неведомо истинное благочестие, действует он из лучших побуждений и не желает нам зла, после того, что он сказал, да еще в такое тяжелое для нас время, я, не сдержавшись, горько разрыдалась.

Шарлотта БронтеИюнь 22-го числа 1830 годаХоворт, близ Бредфорда».