Вильгельм Завоеватель

Кто-то постучал в дверь, Рауль открыл её и на пороге увидел Гилберта де Офея. Гилберт был весьма обеспокоен, он произнёс:

   — Не будет ли герцог так любезен вернуться? Все решили избрать своим представителем Фиц-Осберна и предоставить ему возможность как можно мягче выразить все возражения.

В зале восстановился порядок. Герцог снова сел на трон, его братья встали за ним, Рауль остановился в некотором отдалении у колонны.

   — Ну что же, господа? Вы приняли решение? — спросил герцог.

   — Да, милорд, мы все обсудили, и на мою долю выпало высказать мнение всех собравшихся сегодня здесь благородных рыцарей, — начал Фиц-Осберн.

В зале послышался одобрительный шёпот; все благородные рыцари с благодарностью смотрели на своего представителя и замерли в ожидании. Им хотелось услышать, как ему удастся смягчить их безоговорочный отказ.

   — Тогда говори, Фиц-Осберн, — сказал герцог. — Я слушаю.

Сенешаль поправил свой плащ на плече и поклонился:

   — Сеньор, мы выслушали ваши предложения и отдаём вам дань уважения за ту отвагу, которая позволяет вам считать это предприятие легко осуществимым.

Присутствующие согласно кивали. Они не видели никакого изъяна в подобном начале; это как раз немного повысит настроение герцога, прежде чем речь зайдёт о неприятном.

   — Вы желаете получить корону и королевство, милорд, мы знаем, что вы заслужили их. Вы призываете нас, ваших верных вассалов, помочь вам в осуществлении ваших планов. Сеньор, вам должно быть известно, что по закону рыцарского кодекса чести вы не можете приказать нам отправиться за море и сражаться там.

Он немного помедлил, но герцог ничего не сказал. Вассалы вновь закивали головами: Фиц-Осберн пока очень хорошо справлялся со своей задачей.

Он продолжал:

   — Вы просите нас следовать за вами в чужие земли, населённые грозными врагами, — этого ещё не делал ни один герцог Нормандии. Мы не привыкли к путешествиям по морю, вероятно даже, что нам не очень нравится эта идея, у нас здесь есть земли, которые нуждаются в нашей заботе, жёны, которые станут рыдать от горя, отправляя нас в дальний поход. Но всё это у нас в сердцах, милорд: вы правили нами в течение многих лет, и эти годы были успешными для страны. Вы вели нас от победы к победе. Вы всегда делали то, что обещали. Сеньор, каждый преданный вассал верит в вас, руки каждого преданного вассала в ваших руках, и вот вам ответ каждого преданного вассала: мы пойдём туда, куда вы нас поведёте, в Англию или в Азию, и тот, кто должен вам двадцать воинов, даст вам в два раза больше из любви к вам. — Он замолчал. Вассалы смотрели на него как заворожённые. Рауль заметил, что один человек даже открыл рот, потом закрыл его и сглотнул. Сенешаль воспользовался молчанием обескураженных баронов и героическим тоном заявил: — Лично я снаряжу шестьдесят кораблей для этого предприятия! Сеньор, мы готовы подчиниться вам.

Это было уже слишком. Наконец взбешённые вассалы вновь обрели дар речи; все внешние приличия были откинуты; сотни возмущённых голосов кричали «нет», поднялся настоящий рёв. Генри де Ферьер подбежал к самому подножию возвышения и, глядя на сенешаля, заорал:

   — Ложь! Ложь! Это твои слова, а не наши! Мы не будем воевать за морем!

Уголок рта Вильгельма дёрнулся, он обернулся, чтобы посмотреть на говорящего. В дальнем конце зала Ричард де Бьенфейт вскочил на одну из скамей и прокричал:

   — Стыдись, стыдись, Генри де Ферьер! Все верные люди кричат «да», поддерживая Фиц-Осберна!

   — Это не так! — попытался спихнуть его со скамьи Фульк дю Пин. — Здесь не стоит вопрос о нашей верности.

   — Чего мы боимся? — закричал молодой Хью де Овранш. Он запрыгнул на скамью позади Ричарда де Бьенфейта и размахивал мечом над головой. — Пусть молодой человек ответит.

Герцог не обращал на это никакого внимания, он смотрел на Рауля Тессона, который ещё ни слова не сказал за всё это время, а стоял вдалеке от своих собратьев, у одной из колонн. На лице у него застыло упрямое выражение, а его взгляд довольно бесстрашно встретился со взглядом герцога. В его глазах Вильгельм увидел бескомпромиссный отказ.

Роберт де Сэй из Пико последовал примеру де Бьенфейта и, взгромоздившись на скамью, закричал:

   — Нет, нет! Давайте не будем забывать о заслугах герцога! Это непристойно. И всё-таки я должен сказать, что, следуя нашему долгу, мы должны покориться...

Его голос потонул в общем шуме. У вассалов не хватало терпения на то, чтобы выслушивать его скучные речи. Ив де Васси протолкнулся сквозь толпу в первые ряды и громко сказал:

   — Мы готовы пойти туда, куда зовёт нас наш долг, но за морем у нас нет никакого долга. К тому же, пока мы будем наслаждаться столь приятным путешествием, наши границы останутся открытыми для французов.

Неожиданно Одо сделал шаг вперёд к краю возвышения. Его глаза сверкали, пальцы неспокойно перебирали складки рясы.

   — О, нормандские псы! — с горечью произнёс он. — Неужели я должен указать вам путь?