Виннету — вождь апачей. Текучая Вода

— Сэки-Лата странный человек! — наконец сказал он. — Кто сможет его понять?

— Ты научишься понимать меня.

— Ты вернул мне томагавк, хотя еще не знал, выполним ли мы уговор! Ты мог бы им защищаться. Сейчас твоя жизнь в моих руках!

— Я не боюсь! У меня есть руки и кулаки, а Виннету не лжец, он благородный воин, который держит слово.

Виннету протянул мне руку и ответил:

— Ты прав. Возвращаю свободу тебе и твоим друзьям за исключением Рэттлера. Я верю тебе.

— Пойдем к Инчу-Чуне, — сказал я.

— Да, пойдем. Хочу своими глазами убедиться, что он жив.

Мы подошли к кедру и развязали вождя. Виннету осмотрел отца и заметил:

— Он жив, но долго еще не проснется, а потом у него будет болеть голова. Я не могу оставаться здесь, пришлю сюда несколько человек. Пусть мой брат идет со мной!

Так он впервые назвал меня братом. Сколько раз потом он обращался так же ко мне, с любовью и глубоким уважением произнося эти дорогие для меня слова!

Мы подошли к реке и вместе переплыли на другой берег. Краснокожие с нетерпением ждали нас.

Выйдя из воды, Виннету взял меня за руку и громко объявил:

— Сэки-Лата победил! Он и его три товарища — свободны!

— Уфф, уфф, уфф! — раздались крики апачей.

Тангуа стоял в стороне и угрюмо смотрел вдаль. Мне еще предстояло свести с ним счеты, наказать его, и не только за то, что он оклеветал нас: нельзя было допускать, чтобы такой мерзавец мог и в будущем убивать и грабить ни в чем не повинных людей.

Виннету прошел мимо него, не удостоив взглядом, и подвел меня к столбам, к которым все еще были привязаны мои друзья.

— Мы спасены, — воскликнул Сэм. — Нас не угробят! Дорогой сэр, друг, воин и гринхорн, как вам это удалось?

Виннету протянул мне свой нож и предложил:

— Освободи их! Ты это заслужил.

Я разрезал путы. Мои товарищи, как только почувствовали свободу, схватили меня в объятия сразу все вместе, тискали и давили так, что я испугался за свои ребра. Сэм даже поцеловал мне руку, а из его маленьких глазок в густую бороду текли слезы.

— Сэр, — говорил он, — пусть меня слопает первый встречный медведь, если я забуду, чем вам обязан. Как же вам это удалось? Вы просто исчезли. Вы так боялись воды, и все подумали, что вы утонули.

— Разве я не сказал: если утону, мы будем спасены?

— Сэки-Лата так сказал? — спросил Виннету. — Значит, ты притворялся?

— Да, — признался я.

— Мой брат знал, что делал. Я думаю, ты поплыл под водой против течения, а потом вниз по реке. Мой брат не только силен как медведь, но и хитер как лисица. Враги должны бояться его!

— Виннету был моим врагом…

— Да, но не сейчас.

— Ты не веришь больше этому лжецу Тангуа?

Тот же долгий, испытующий взгляд, как и на том берегу, потом крепкое пожатие руки.

— В твоих глазах я вижу доброту, а твоему сердцу чужда несправедливость. Я верю тебе.

Я оделся, достал из кармана блузы жестянку из-под сардин и сказал:

— Мой брат Виннету хорошо меня понял. А сейчас я еще раз докажу, что сердце мое не знает измены. Ты увидишь предмет, который должен узнать.

Я открыл банку, достал из нее прядь волос и подал Виннету. Он уже протянул руку, чтобы взять «предмет», но, увидев его, пораженный, воскликнул:

— Это мои волосы! Кто их тебе дал?

— Инчу-Чуна в своей торжественной речи упомянул, что, когда вы стояли, привязанные к деревьям, добрый Маниту послал вам незримого спасителя. Да, его не было видно, тогда он не мог показаться на глаза кайова, но сейчас у него нет причины скрываться от них. Мне кажется, ты должен поверить, что я всегда был твоим Другом.

— Значит, это ты… ты… ты нас освободил? Тебе мы обязаны и свободой, и жизнью! — донельзя взволнованный, вскричал Виннету.

Куда подевались его обычная невозмутимость! Он взял меня за руку и повел к сестре, которая стояла в стороне, не сводя с нас глаз. Он остановился перед ней и сказал:

— Ншо-Чи видит смелого воина, который освободил меня и отца, когда кайова привязали нас к деревьям. Пусть Ншо-Чи поблагодарит его!

Виннету прижал меня к груди и поцеловал в обе щеки, а Ншо-Чи подала мне руку и произнесла только одно слово:

— Прости!

Вместо благодарности девушка просила прощения! За что? Я все понял. За то, что в душе она усомнилась во мне. Она знала меня лучше других, но поверила в мою мнимую трусость. Усомнилась в моей честности и отваге; для нее важнее благодарности, которой требовал от нее Виннету, было получить мое прощение. Я пожал ей руку и ответил:

— Ншо-Чи вспомнила, о чем я ей говорил? Мои слова сбылись. Теперь моя сестра верит мне?

— Я верю моему белому брату!

Тангуа стоял поблизости, злой и угрюмый. Я подошел к нему и, глядя прямо в глаза, спросил:

— Вождь кайова Тангуа лжец или он предпочитает правду?

— Ты хочешь меня обидеть?

— Нет, но я хочу знать, что думать о тебе. Отвечай!

— Шеттерхэнд знает, что я люблю правду.

— Проверим! Ты всегда выполняешь условия договора?

— Да.

— Тогда так должно быть всегда, ибо тот, кто не соблюдает обещание, достоин презрения. Помнишь, что ты мне обещал?

— Когда?

— Когда я стоял у столба.

— Тогда я о многом говорил.

— Это правда, но ведь ты догадываешься, о чем я веду речь?

— Нет.