Вирикониум

В долине, где пропадал папоротник, виднелись сточные канавы — их прорыли, чтобы стада из Нижнего Лидейла не забредали в топь. Канавы были глубокими, с отвесными стенками, до краев полны стоячей воды, затянутой разноцветной пенистой пленкой. Всадники переехали на другой берег по деревянному мосту со шлюзами. Копыта лошадей выбивали гулкую неровную дробь. Над головами всадников парил ягнятник Целлара — черная мошка в блекло-голубой зенице безоблачного неба.

Извилистая тропка бежала в прибрежных зарослях, между железистыми трясинами цвета умбры, белесыми плывунами окисей алюминия и магния, между выгребными ямами, голубыми от купороса и розовато-лиловыми от перманганата, питающими медленные, холодные потоки, окаймленные серебряным тростником и высоким черным лисохвостом. Кривые стволы деревьев покрывала гладкая кора, желтовато-охристая или полыхающая оранжевым. Сквозь их плотную листву тусклыми разноцветными пятнами пробивался свет. У корней, подобно инопланетным грибам, росли огромные друзы многогранных прозрачных кристаллов. Угольно-серые лягушки провожали изумрудными глазами всадников, гуськом пробирающихся между крошечными водоемами, и квакали — правда, этот звук больше напоминал карканье ворон. Под сальной поверхностью воды медленно, изящно изгибаясь, скользили неизвестные рептилии. Стрекозы, чьи слюдяные крылья в размахе достигали фута, а то и больше, с жужжанием кружили над осокой. Их длинные верткие тела блестели яркой зеленью и ультрамарином. Они на лету хватали добычу — скулящих, почти невидимых глазу комаров, суетливых мотыльков, голубых, как апрельское небо, и вишнево-красных — и со звучным хрустом пожирали.

И над всем висело тяжелое, гнетущее зловоние разлагающегося металла. Через час Кромису начало казаться, что язык и нёбо покрывает горький едкий налет. Говорить стало трудно. Лошадь брела, спотыкаясь и скользя, Кромис изумленно смотрел по сторонам, и строчки проносились у него в голове, подобно стремительным драгоценным стрекозам над темными потоками умирающего времени.

Гриф безжалостно подгонял своих людей. Он хотел пересечь болото за три дня, но лошади не разделяли его стремления. Возможно, их пугали лазурные потоки и розовое небо, похожее на хрупкую живую ткань. Некоторые вообще отказывались двигаться с места, упирались всеми четырьмя ногами, дрожали, и их приходилось вести в поводу. Выкатив побелевшие глаза, они смотрели на своих хозяев, которые спешивались и отчаянно бранились, до отворотов сапог проваливаясь в грязь, выпускающую огромные пузыри едкого газа.

Когда около полудня отряд ненадолго вышел из чащи, Кромис заметил, что небо затянуло быстрыми, изорванными ветром серыми облаками. И что, несмотря на буйство красок, на Квасцовой Топи холодно.

На третий день, к вечеру, отряд достиг мелкого озерца под названием Стоячий Кобальт в северной оконечности болот. На плывунах люди Грифа потеряли двух человек и лошадь. Еще один их соратник умер в мучениях, напившись из водоема — казалось бы, чистого. Конечности у бедняги раздулись и стали серебристо-серыми. Остальные устали и были по уши в грязи, но довольны: им удавалось держать темп.

Они разбили лагерь на вполне сухой поляне, ближайшей к озерцу, которое окружал ореол заболоченной почвы. Вдалеке лежали, принимая грязевые ванны, молодые олени с ярко-желтыми полосками на боках, а на плавучих островках из спутанной растительности, распушив перья цвета электрик, токовали водяные птицы. Солнце клонилось к закату, и мир застыл, но в его траурном сиянии гладь Стоячего Кобальта словно ожила. По ней протянулись извилистые ленты в милю длиной, одни красные, как кошениль, другие густо-синие.

Кромис проснулся незадолго до рассвета и понял, что окоченел. Тусклое тревожное сияние неуловимо переменчивого цвета заливало озерцо и его окрестности. Причиной тому был довольно странный состав воды, которая испускала слабый свет. Теней не было. По краям поляны смутно темнели деревья, насквозь пропитанные влагой.

Обнаружив, что уже не сможет уснуть, Кромис подвинулся ближе к умирающим головешкам костра. Он лежал, завернувшись в плащ и одеяло, но никак не мог успокоиться. Сплетя пальцы под затылком, он смотрел на тусклые Звезды-имена.

Вокруг серыми валунами горбились силуэты спящих людей. Позади вяло топтались лошади. Ночная стрекоза с огромными глазами, похожими на обсидиановые глобусы, с жужжанием пронеслась над заводью и схватила добычу. Очарованный, Кромис некоторое время наблюдал за ней. Он слышал хриплое дыхание Теомериса Глина и глухой плеск воды, сочащейся сквозь заросли тростника. Гриф выставил дозорных, и те медленно и сонно бродили по краю поляны, время от времени пропадая из поля зрения Кромиса. Они грели дыханием сложенные чашечкой руки, их сапоги с мягким чавканьем погружались во влажную почву.