Вирус

Я знал, что эта встреча неизбежна. Рано или поздно мы все равно столкнулись бы – Москва слишком маленький город для двоих, у которых было общее прошлое. Едва я заканчивал дела, сразу либо возвращался в съемную квартиру, либо шел гулять туда, где был счастлив, либо на кладбище, к дочке.

Увидев меня, Алина быстро положила цветы на могилку и, кивнув мне, собралась уходить. Я сказал:

– Привет.

– Привет, Макс, – отозвалась она и остановилась. – Я знаю, ты против, чтобы я сюда приходила. Та женщина, которая ухаживает за могилой, делает все добросовестно. Я часто приезжаю, здесь всегда чисто и всегда лежат свежие цветы.

– Я знаю, она отправляет мне фотоотчеты, – ответил я. – Не приходи сюда, Алина. Здесь ты не обретешь то, что ищешь. Ты должна оставить нас в прошлом и жить дальше.

– Но я не могу, Макс, – ответила Алина. – Не могу.

– Почему ты не можешь? Что тебя держит? Ты ведь не считаешь, что виновата в ее смерти, так в чем дело?

Я правда не мог понять, почему она никак не отвяжется от нас с дочкой. Она видит мое отношение к ней, она все понимает. Она знает, что я ненавижу ее всем сердцем, и все равно не оставляет нас.

Несмотря на то что моя Сонечка умерла в присутствии врачей в больнице от заболевания, сделали аутопсию. Я был не в состоянии выразить свое отношение к этой процедуре тогда, и слава богу. Иначе я получил бы еще больше боли, потому что без судебно-медицинского исследования не обошлось бы, и мое нежелание не имело никакого значения.

Результаты аутопсии полностью оправдали Алину: даже если бы она вовремя заметила симптомы, даже если бы обратилась к врачу, моя дочь все равно бы погибла от острого развития вирусной инфекции гриппа NH23, неизвестного до этого штамма, который накрыл Москву и европейскую часть России год назад. В тот сезон погибло больше ста детей, а множество взрослых, переболевших гриппом, стали инвалидами. Взрослые справились с вирусом, а дети – нет.

– Все это время я изучала этот вирус, – сказала Алина. – Он не дает мне покоя, Макс.

Зачем ей мое прощение? Это единственное, что держит ее.

Объективно Алина была не виновата – это признали и врачи, и следственные органы. При первых симптомах гриппа нужно делать все ровно так, как сделала Алина. Она что-то говорила, смотрела мне в глаза и держала за руку, но я был далеко…

Обычно мы болели не дольше трех-четырех дней. Сонечке достался мой иммунитет, поэтому, с болезнями вроде простых ОРВИ или ОРЗ мы справлялись быстро. Но этот вирус свалил мою малышку в один день!

Еще утром с Сонечкой все было в порядке, мы пили с ней вместе вчерашний лимонад, который даже в холодильнике не был, а стоял на столе! Где она умудрилась подхватить вирус? И в одиннадцать часов Алина мне позвонила обеспокоенная, сообщила, что у Сони поднялась температура до тридцати семи и девочка плохо себя чувствует, жалуется на головную боль и сильный озноб. Она сказала, что врача уже вызвала и он вот-вот приедет, я могу не переживать, все будет в порядке.

К вечеру ситуация не улучшилась.

– Стабильные тридцать семь и три, Соню знобит, кое-как покушали, – отчиталась Алина, надевая пальто. – Если ночью будет хуже, сразу же звоните врачу. У вас есть номер врача?

– Конечно, – ответил я. – Спасибо, Алина.

– Да не за что, – ответила она. – Перед сном напишите мне, пожалуйста, как состояние у Сони, ладно?

– Договорились.

Я закрыл за Алиной дверь и подошел к дочери. Сонечка лежала на кровати, закутавшись в одеяла. Она смотрела мультики, высунув один глаз, и хотя обычно Скуби Ду ее всегда веселил, сейчас из-под одеяла не раздавалось ни звука.

– Малышка, – тихонько позвал я, присев на край кровати. – Тебе что-нибудь принести? Вкусненького? Может быть, ты хочешь сока? Или шоколадку?

– Ничего не хочу, папочка, – ответила Сонечка слабым голоском. – Мне холодно.

– Знаю, малышка, знаю, давай измерим температуру?

– Алина мерила только что, триста семь и три, – ответила Сонечка. Она всегда была чрезвычайно серьезная девчушка, даже когда путалась.

– Тридцать семь и три, – поправил я. – Температуры триста семь и три у человека не бывает.

– Ну тридцать семь и три, все равно холодно, – ответила дочь. – Я пытаюсь согреться, но не могу.

Врач строго-настрого запретил сильные жаропонижающие таблетки, поскольку они не сбивали температуру, а только давали какие-то осложнения. Алина расписала прием лекарств на листочке, который прикрепила к холодильнику, на холодильнике стояли баночки с препаратами. Я посмотрел в список, следующий прием таблеток только в девять вечера. Повезло мне, конечно, с Алиной – не няня, а мечта. Учится в педагогическом университете, умная, смышленая, любит детей, не курит, не пьет, упаси боже; денег много не просит.