Вирус

Положив себе салат, я принялся запоздало закусывать, параллельно отметив, что гость не только умеет делать дамам комплименты, но и держится за столом с завидной уверенностью в себе. Мелькнувшая мысль о том, что учится никогда не поздно, подтолкнула к действиям. Я постарался незаметно скопировать то, как он сидел, передавал салатницу, держал стопку, закусывал. Моё тело, принимавшее алкоголь с обеда и до сейчас, слушалось плохо, а мысли что-то начали разбегаться. Дав себе мысленный посыл, немедленно протрезветь, я так и не понял, получилось использовать эм-энергию таким способом или нет.

— Ужас какой! — вывел меня из состояния прострации голос мамы.

— Это же дети?! — вторил ей Осич.

Глянув на экран, я кажется сразу протрезвел, по крайней мере транслируемое по Первому каналу видео было достойной для этого причиной. Экран телевизора показывал какой-то горный поселок, сложенные из глины убогие дома, сплетенные из сушняка низкие заборы, несколько овец со свалявшейся шерстью. Глаза «шарили» по картинке, отказываясь фокусироваться на том, что было в центре кадра. Девочка, судя по телу от силы семь-восемь лет, только вот её лицо, лицо столетней старухи, обезображенное морщинами, с побелевшими от катаракты слепыми глазами и беззубым ртом.

«Сначала упали дедушка и бабушка, потом тети и мама, брат Арман держался дольше всех, он бегал по аулу, кричал что кого-то найдет и стрелял из автомата в воздух, потом и он упал, — идущий под экраном бегущей строкой текст переводил шепелявые звуки старческого голоса: — я не знаю что это было, когда все закончилось, везде все лежали, никто не шевелился, даже Рамаз, мы с ним всегда играли, но и он лежал, лежал и не двигался».

Тишина, воцарившаяся за столом, нарушилась булькающим звуком разливающейся по стопкам коньяка. Михаил Осич старался держать лицо невозмутимым, но чуть подрагивающие руки его выдавали с «головой».

— И мне, — ма подвинула еще одну стопку.

— Помянем, чтоб такое осталось в старом году, — произнес Осич.

Я пить не хотел, но пришлось, сразу же закусив, почувствовал, что стало легче. Вновь глянув на экран, куда уставились взрослые, вместе с ними выслушал диктора, рассказывающего о том, что смерть, унесшая жителей дальнего аула в одном из регионов дружественного нам государства, случилась два дня назад. Дальнейший репортаж перенес нас в кочевое поселение, теперь в степи, а потом в одну из деревень Рязанской области.

Везде было одно и тоже, состарившиеся за какие-то часы и умершие люди. Если кто и оставался в живых, то дети, лица которых напоминали столетних стариков и старух. Впрочем, имелись и выжившие, целые семьи, оставшиеся нормальными, ничего не понимающие, они клялись и божились, что ничего странного не замечали, пока с их соседями не начинал твориться подобный «ужас».

Переключив телевизор на другой канал, мы без особого интереса наблюдали как кривляются приевшиеся за последние годы и десятилетия лица эстрадных певцов и комиков. Сделанное явно в записи, а сейчас пущенное в эфир, шоу не отражало реального эмоционального состояния, которое охватило всю страну. Начавшиеся новости, теперь уже по этому каналу, вновь «запестрели» сообщениями о смертях в результате старения в течение нескольких часов.

— Это всё вирус, по другому и быть не может, — уверенно заявил Осич, с явным сожалением убрав опустевшую бутылку коньяка под стол.

— Лекарства от этого так и не придумали, так что паниковать смысла нет, или мы все умрем, или как-нибудь да выживем, — подал я голос, озвучив то, во что сейчас верил.

— Отдашь свою ма за меня за муж? — повернувшись ко мне, неожиданно произнес он.

— Любишь? — на полном серьезе спросил я.

— Да, люблю, — кивнул он и, повернувшись к ма, признался: — ты мне сразу понравилась, сам не знаю, чего все тянул.

— Я с вами жить не буду, — поставил я условие, несмотря на замутняющие разум алкогольные пары, понимая, что если такое творится в мире, то вполне возможно, что у моей мамы не так уж и много времени, чтобы она смогла побыть счастливой.

— У меня квартира на Семакова, трешка, — вставая из-за стола, тот подошел к моей ма и, опустившись на одно колено, протянул бордовую коробочку.

— Ну ты ушлый, — не смог сдержаться я, не зная, восхищаться предусмотрительностью на все случаи жизни этого Михаила Осича, или злиться.

— Красивое, — взяв в руки подарок, ма открыла крышку и оценила лежащее на бархате кольцо.

— Выйдешь за меня за муж? — еще раз спросил он, теперь уже маму.

— Да, — зардевшись, кивнула она и оказалась в объятьях успевшего встать с колена и подхватившего её на руки мужчины.

— Пойду, шампанское принесу, — сказал я выбираясь из-за стола и направляясь на кухню, не уверенный впрочем, что целующиеся взрослые меня слышат.