Вирус тьмы, или Посланник [= Тень Люциферова крыла]

Через полчаса полета они начали встречать отставшие отряды существ, служивших силам зла на Олирне: кентавров-звероловов, ушастых упырей, мороков, многоруков, трех— и двуглавых змей, одноглазых неплахов, косматых переплутов. Называл тварей Рогдай, показывая вниз кончиком копья, остальные молчали. Не то чтобы в кабине царило уныние, ной веселого в их победе было мало. Все понимали, что грядет новая Битва, несущая неисчислимые жертвы и беды, и шанса предотвратить ее почти не существовало.

— Сколько же у вас скопилось недобитой нечисти! — вырвалось у Такэды, провожавшего глазами огненно-рыжего полевика, за которым в траве оставался черный след. — Вероятно, здесь и произошла главная битва Семерых с воинством Люцифера?

Мстиша покачал головой, откинул назад волосы со лба.

— Все битвы на поверхности планет — лишь отголоски настоящей Большой Войны, которую и войной-то можно назвать лишь условно, поскольку она была войной физических законов, а не армий. Хотя в результате оказались свернутыми в сверхплотные коконы сотни вселенных-хронов. Наверное, и у вас на родине из-за просачивания Хаоса происходили резонансные битвы — это Войны Семерых с Синклитом Четырех и самим Люцифером.

— Может быть, Куликовская? — подумав, ответил Такэда. — Или Вторая Мировая война? Последняя была особой жестокости, но о просачивании Хаоса здесь говорить не приходится, причина была весьма прозаической — передел мира и борьба за власть.

— А кто сказал, что Хаос просачивается только в виде физических субстанций, материальных полей, аннигиляционных процессов и чудовищных порождений зла? Психическое вырождение, рост числа болезней и их смертоносности, генетических отклонений, ведущих к физическому вырождению

— вот далеко не полный перечень примеров просачивания Хаоса в Миры Веера. И процесс этот оружием остановить невозможно. Следующие Семеро должны копать глубже.

— А ты… вы? — повернул голову к Мстише Никита. — Могу я считать вас одним из Семерых?

— Меня — нет, — ответил, блеснув улыбкой, князь, — Яросвета — да!

Вертолет рыскнул, но не из-за потери управления пилотом: Никита почуял выстрел террострелка и успел отвернуть машину в сторону; длинная черная стрела унеслась в небо так высоко, что пропала из глаз.

— Хорошая реакция. Посланник! — похвалил Мстиша.

— Наши! — вскричал Рогдай, тыча в пол кабины ножнами меча.

Среди скал начинавшегося плоскогорья Оряк ползла толстая серо-стальная змея отряда всадников — дружина Мстиши.

Через несколько минут их обнимал князь Могута и радостно приветствовали дружинники, примолкшие после сообщения о гибели Добрагаста и волхва.

В течение получаса был разбит лагерь, поднялись шатры для князей и гостей, загорелись костры, и кравчие начали готовить завтрак.

Никита постоянно чувствовал присутствие меча: то как огромного кота, свернувшегося и спрятавшего когти, то как слиток раскаленного металла, готового прожечь ножны и землю до самой преисподней, то как настороженно вглядывающегося в хозяина пса, а то и как молчаливого товарища. Финист привыкал к нему, изучая со своей стороны, наполняя душу уверенностью и силой. Но хотя возможности его превосходили человеческое воображение, а сам он, едва вынутый из ножен, заметно прогибал пространство-время, влияя одновременно на психику, скрытая мощь меча не создавала впечатление злобной угрозы. Он предупреждал.

Прежде всего предупреждал убийц, подонков, циников, предателей и лицемеров. Вынимать его из ножен по пустякам не стоило, Никита это уже понял.

— Пошли умываться, — позвал его Такэда, — здесь неподалеку ручей с чистой водой.

На берегу ручья они встретили Мстишу, вытиравшегося после купания длинным полотенцем. Князь был широк в кости, поджар и мускулист. Видимо, привык держать себя в форме. Его доспехи сторожили двое дружинников, третий — Рогдай, купался неподалеку.

— Потренируемся, Никите? — окликнул он Сухова.

Тот подумал и согласился. Раздевшись догола, как и Рогдай., взял меч, но не свой, а Такэды, и полчаса рубился с молодым воином, изучая приемы, которых еще не знал. Затем оба сошлись в рукопашной, где Рогдай явно уступал своему противнику в силе и знании систем борьбы. Искупавшийся Такэда, Мстишаи дружинники с удовольствием наблюдали за баталией, перекидываясь репликами, но князь вдруг не выдержал и вмешался в поединок, заменив выдохшегося Рогдая.

Противником он оказался посерьезнее, знавшим кулачный бой и многие приемы русского стиля, да и силушкой господь его не обидел, но все же Сухов превосходил его почти по всем параметрам и закончил бой, сбросив князя в глубокий бочаг у противоположного берега ручья.

— Ну, Никите Будимирыч, ты велик! — сказал Мстиша с восхищением, вынырнув на поверхность. — Исполать воину! Меня по ею пору никто не ронял. Знал я, конечно, что Посланник должен быть мастером всех видов воинских искусств, но к себе его мастерство не примеривал.

Бойцы еще раз искупались, вытерлись насухо и оделись.