Вирус тьмы, или Посланник [= Тень Люциферова крыла]

Триглав был уже на середине моста, когда к группе его противников присоединился Никита. Не останавливаясь, он выбежал вперед и метнул свой меч с такой силой, что тот буквально исчез из глаз. Все случилось в одно мгновение: бросок, свист распоротого воздуха, удар, — и средняя голова чудовища отделилась от шеи и, ударившись о мост, упала в реку. В вечереющее небо ударила струя светящегося дыма.

Триглав перестал метать дротики, остановился. Две его крайние головы словно в недоумении повернулись к обрубку средней шеи.

— Меч! — протянул руку за спину Никита.

Такэда, демонстрируя отличную реакцию, как заправский оруженосец подскочил к нему первым, отдал свой клинок.

Еще один мгновенный бросок, свист и удар, и вторая голова монстра свалилась под мост. Триглав заревел, бросаясь вперед, буквально смел с моста в реку Вихорко и Добрагаста, поднял обе руки с дюжиной лезвий, но Мстиша, не дожидаясь призыва Сухова, уже вложил в его руку свой меч. И третья голова гиганта слетела с туловища, скатываясь по ажурному настилу моста к ногам попятившихся людей. Ноги у триглава подогнулись, он сходу сунулся обрубками шей в россыпь камней, с которых едва успели спрыгнуть в разные стороны Мстиша, Рогдай и Такэда. На мосту остался стоять Никита, объятый переливчатым ореолом свечения. Подошел к перилам, заглянул вниз. Но Добрагаст и Вихорко Милонег исчезли в реке — косе Мокоши, превратившись в ее струи-волосы.

Триглав жил еше полчаса, дергаясь, пытаясь подняться, шаря вокруг руками, из которых выпали все его огромные сабли-дротики. Отряд не любовался его кончиной, находясь под впечатлением гибели двух молодых дружинников. Никита был подавлен, но понимал, что еще не закончил дело до конца и надо спешить.

— Они не ждали нас так скоро, — сказал Мстиша, оглядываясь с моста на труп триглава; под словом «они» князь подразумевал силы сатаны. — Иначе меч охранял бы целый сонм чудовищ. Но ты молодец, Посланник. — Мстиша окончательно перешел с Никитой на «ты», и тот принял это, как должное.. — Не казнись гибелью Добрагаста и волхва, ты не виноват. Похоже, единственный способ победить многорука без войска был твой: спровоцировать резонанс размножения! А это уже уровень гипервоздействия. Поздравляю, мастер. Идем дальше?

— Не спешите, князь, — раздался сверху, с крышки гробницы Святогора чей-то голос. — Кандидатура Посланника неплоха, но, во-первых, он не посвящен, а во-вторых, не готов к Пути Великого соединения.

— Праселк! — прошипел Такэда.

Это был тот самый старик в овчинном тулупе, с посохом в руке и с филином на плече, что встретился друзьям в лесу Мировой Язвы. Тульпа — двойник игвы Дуггура Али бен-Саида бен-Хурхурры. Снизу, с расстояния в семь-восемь десятков метров он казался карликом, но глаза его светились, как угли, а голос был звучен, и слышен всем.

Снова внутри Никиты качнулась вселенная, заколебались все физические и магические поля, будто волны по воде от брошенного камня: Люцифер уже отдал приказ исполнителям, и един из Великих игв прислушивался к Вееру, нащупывая нужный хрон.

— Быстрее! — шепнул Мстиша на ухо Сухову. — Он отвлекает нас нарочно, поелику не в состоянии помешать сам. Яросвет загнал его в, нору морока, но Праселк многомерен и смог просочиться обратно.

Никита уже понял, почему князь разговаривает по-русски с такой изысканной точностью и знанием терминологии, о которой простой правитель типа земных царей и понятия не имел, однако проверять догадку было некогда.

Четверка перебежала мости остановилась под стеной черного монолита, на боках которого были видны борозды — будто следы ударов гигантского топора. Внутри него, по преданию, спал мертвым сном Святогор. Праселк смотрел на них сверху, с крышки гробницы, как голодный зверь, но спуститься вниз не решался. Мстишауже нашел и подобрал свой меч, возможности которого превосходили потенциал любого другого, и поглядывал вверх с подчеркнутым вожделением.

Такэдас удивлением обнаружил, что гроб окружен густой желтой травой с необыкновенно красивым резным язычком, более светлым, чем нижняя часть стебля.

— Плакун-трава, — сказал Мстиша, заметив взгляд Толи. — Цветет раз в сто лет, в канун гибели Святогора.

— Как же они его сюда заманили? — проборматал Такэда. — И кто именно?

— Игва Гиибель, — ответил князь мрачно.

Никита тоже смотрел на гробницу великана сквозь прищур век и думал о том же. Земной былинный Святогор не совершил ни одного подвига, не сделал ничего выдающегося, лишь послужил олицетворением первобытной, чрезмерной, и ненаправленной силы.