Вирус тьмы, или Посланник [= Тень Люциферова крыла]

Диморфант сделал все, что мог, чтобы защитить хозяина от буйства вырвавшихся на свободу стихий и энергий, названий которых не знали земные языки, но полностью погасить их влияние не смог…

Сухову удалось увидеть больше. «Хроногранаты», по сути, генераторы «аморфного» времени изменили вакуум таким образом, что потенциальный барьер между хронами «выпятился» в этом месте, стал тонким и лопнул. Два мира с разными наборами физических констант и сдвинутыми относительно друг друга потоками времен смешались, породив волны искривлений, изгибов и завихрений многомерных пространств, пузыри с локальным ходом времени, удивительные узлы взаимодействующих полей, стенки, «бочки», «розы», спрессованные «плиты» и другие фигуры из геометрии невозможного. Одной из таких фигур была «улитка» — свернутое спиралью пространство, — время в центре которой стояло, а к краю спирали разгонялось до бесконечной скорости. Магам едва удалось избежать столкновения с ней, разрывающей все, что попадалось на пути — не на части и даже не на атомы — на стринги и суперточки, кванты пространства.

Подхватив потерявшего сознание Такэду, Никита ослабил напряжение внешнего изолирующего поля, дал захватить образовавшейся «потенциальной яме» защитный кокон с людьми и Дадхикраваном, и взорвал впереди последнюю «гранату». С гулом, потрясшим кокон, тела людей, мир Нгеви и всю Лестницу Шаданакара — Веер Миров, — пузырь с пассажирами провалился в Гашшарву, хрон абсурда, первопричиной которой была высшая воля его творца — Великого игвы Гиибели.

Такэда пришел в себя от свежего ветерка, щекотавшего кожу на лице отросшими волосами.

Он лежал в спортивном костюме на пригорке, заросшем мягкой зеленой травой. Пригорок заканчивался обрывом, под которым текла неширокая река. Другой ее берег был низким, пойменным, за ним начинались луга до горизонта, подернутого сизоватой дымкой. Сзади, за спиной лежащего, начиналась полоса кустарника, переходящего в лиственный лес. Небо над головой с ласковым солнышком было голубым, легким, бездонным, с пушистыми облачками, такое небо могло принадлежать только Земле.

Толя привстал на локте, с недоверием прислушиваясь к своим ощущениям. Ничего не болело, тело просило движения, казалось послушным и отдохнувшим. Ветерок принес волну цветочно-травяных запахов, но этим лишь усилил тревогу. Ощупав себя, инженер убедился, что на нем все еще надет диморфант, принявший форму спортивного костюма с Кроссовками, а подушкой служил транскоф, потерявший свое значение мгновенного лифта, но сохранивший функции чемодана, многомерного вместилища ддя переноски любого количества вещей.

— Лопни мои глаза! — С расстановкой произнес Толя. Он вдруг похолодел от мысли, что Сухов переправил его на Землю, а сам вернулся в Гашшарву. Такого от него можно было ждать. Но в это время кусты невдалеке зашевелились, и на берет реки вышли неторопливо беседующие — по меркам пси-контакта — Сухови Дадхикраван.

Никита был одет в любимый джинсовый костюм, а бывший темпорал так и остался подобием человеческой фигуры, вылепленной из жидкого огня. На лице его, текучем, смазанном, плоском, иногда проступал человеческий лик, но чаще мелькали отдельные черты: нос, губы, глаза, — чтобы тут же исчезнуть, уйти в глубину переливчатого пламени.

Оклемался? — помахал рукой Никита; над его готовой изредка возникала сеточка свечения. — Как самочувствие, меченоша?

Есть хочу, — мрачно ответил Такэда. — Где это мы?

А ты разве не видишь?

Не вижу.

Помнишь, нам подарили свернутый пейзаж? Мы в нем.

Такэда с облегчением вздохнул.

— А я грешным делом подумал… Значит, мы в Гашшарве? Но как же… а если нас обнаружат, пока мы тут отдыхаем?

— Не обнаружат, — раздался чуть звенящий баритон Дадхикравана. — Субпространственная свертка ограничена хроносрезом с почти нулевым ходом времени. Развернув кокон и войдя в него, мы как бы исчезли для наблюдателей, жителей хрона. Здесь можно прожить земной год, в то время как снаружи пройдет несколько мгновений.

— ‚ мое! — искренне сказал Толя.

Сухов засмеялся, оглядываясь на Дадхикравана.

— На эти темы с цим можно беседовать сутками, он фанатикисследователь и готов ради знаний прыгнуть в пасть дьяволу.

— Ты обо мне слишком хорошего мнения, — застеснялся Такэда. — А как мы отсюда выйдем?

— Ногами. Обрыв перед тобой на самом деле — выход. Все, Оямыч, вопросы потом, разворачивай второй подарок — скатертьсамобранку Итангейя, я тоже не прочь перекусить. А заодно проведем ревизию снаряжения.

Такэда открыл транскоф и начал выкладывать его содержимое на траву: арбалет со стрелами, свернутыми пространствами, шиххиртх, прибор многодиапазонного видения, пси-рацию, пэри, золотую «муху» опознавания, врученную Вуккубом, пластинку из «слоновой кости», кухонный комбайн или скатерть-самобранку, коробку НЗ.

— Все, там больше ничего нет.

Сухов кивнул, достал из внутреннего кармана отливающий живой чернотой пистолет — инферно. Умертвие. Взвесил в руке и спрятал обратно. Погладил торчащую за поясом рукоять меча.

— Я думаю, этого нам будет достаточно.