Вишни на березе

«Ларина утверждала, что пыталась скрыться от нападавшего в зале, но тщетно – он ее настиг. Вырвалась, метнувшись на кухню, схватила нож, тьфу ты, секатор… – внимательно смотря на фотографию, он обратил внимание на четкий отпечаток – это был след в кухню, а не наоборот. Опять не сходится? На фотографии кухни лужа крови, она растеклась у самого входа, именно там и был найден труп. Тут до него дошло: он получил ранение в шею в зале, отсюда и бурое пятно на диване, пошел к выходу, видимо намереваясь позвать на помощь, но упал без сил, истекая кровью. Но все это никак не вяжется с рассказом жертвы о самообороне на кухне? И этот Дмитрий, черт бы его побрал, он, тут каким боком?! В этом деле больше вопросов, чем ответов», – вспоминая напуганное лицо девушки, накануне их последней встречи он окрикнул бармена и попросил повторить.

– Мурыжить несчастную лишними вопросами не стоит, того и гляди откажется от чрезмерно пытливого адвоката: здесь нужна стратегия. А начинать следует все-таки с дружка, ведь сколько раз зарекался не верить клиентам, а – верю. Ох, уж эти женщины! – пронеслось у него в голове после второго стакана виски. Он набрал телефон следователя, предложив еще раз встретиться.

Реутов, постучав в дверь, вошел, застав Степанова за опрыскиванием, стоящей на подоконнике герани и мурлыкающего себе под нос слова известной песни: «Я уеду жить в Лондон. Я уеду туда, где большая вода. Может быть навсегда…» Давая тем самым понять, что у него отличное настроение и даже внезапный визит адвоката его не омрачит.

– Я могу с вами поговорить, – начал издалека Реутов, усевшись на стоящий рядом стул.

– Смотря о чем, – ответил он, нахмурив брови.

– Вы допрашивали некоего Дмитрия, к сожалению, не знаю фамилии, речь идет о парне, с которым встречалась Ларина накануне убийства?

– А почему вас это так интересует, позвольте полюбопытствовать? – в ответе старшего следователя слышались саркастические нотки.

– Интересно, не более того, – ответил Реутов, будто речь шла о чем-то незначительном.

– Мы его не можем найти. Он жил в съемной квартире, соседи его не знают и не видели, – словно сквозь землю провалился. Ваша эта Ларина тоже о нем толком ничего пояснить не смогла. В общем, какой-то таинственный тип, да и на хрена он нам нужен, – неожиданно заключил он. – В деле и так все предельно ясно: убила Ларина. А как, и за что, – следствие разберется. А эта ваша сказочная история с необходимой обороной никак не вяжется… – добавил он язвительно.

– Почему не вяжется? – Семен сжался в стул, словно придавленный.

– У меня чутье, я следователем уже седьмой год работаю и каждый раз одно и то же, – на его круглом лице читалась гордость. – Вот был у меня такой случай. Привозят ко мне опера девушку, красавица, умница, мать… черт ее дернул убить мужа, видать, люто его любила. А знаете, чем она его? – он внимательно посмотрел на собеседника, надеясь разглядеть на его каменном лице хоть какую-то эмоцию. – Молотком! А все – из-за измены! Ну, встретился он с ее подругой пару раз, с кем не бывает, а она ему за это мозг вынесла, в прямом смысле этого выражения. И что, скажите, невиновата? И также, как и вы сейчас, ее адвокат оббивал мне пороги, пытаясь доказать, что аффект у нее был, дескать, переволновалась она, – рассказывая, он шагал по кабинету и эмоционально жестикулировал, бурно выражая чувства.

– Ну, вы же знаете женщин, – ими правят эмоции (да простят, меня некоторые из них), а здесь, узнать об измене любимого мужа, да еще с лучшей подругой – вдвойне обидней, – попытался возразить Семен, – вот она и шарахнула его молотком – попался, так сказать, под горячую руку.

– А на самом деле не так все было, – твердо возразил он. – Она подошла к нему, спящему, и хладнокровно стала его бить молотком, который нашарила где-то на антресолях. Понимаете, нашла молоток, подошла к мужу и убила, – Сказал он, акцентируя внимание на каждом глаголе. Какой здесь аффект, – налицо чистый умысел.

– Почему, умысел, – сурово и дерзко парировал ему Семен, – видать, не спалось ей, все думала и думала о муже с предавшей ее подругой… вот у нее и зашли шарики за ролики от раздумий этих, эмоции в голову хлынули, она сдуру и схватилась за молоток.

– Так ведь, молоток этот ей нужно было найти, потом вернуться к несчастному, то есть, действия ее все разумные были, продуманные, – твердо стоял на своем старший следователь.

– Разумные? У женщины? – улыбаясь, возразил Реутов, – я вас умоляю. А что за молоток-то был?

– Сапожный, – заерзав на стуле, уточнил Степанов.

– Сапожный!? Да хотела бы его убить взяла бы топор или нож –радикальное средство. Видать напрочь ей крышу снесло, что она ночью с сапожным молотком на благоверного набросилась, еще бы долото взяла… И неужели вы ее под суд за умышленное убийство? Ну, вы даете! – Семен не на шутку завелся.

– А по профессии она кто?

– Учитель младших классов, – сухо ответил следователь.

– М…да, – многозначительно пробурчал Семен, косясь на стоящую рядом кувалду и пытаясь побороть нахлынувшие на него эмоции.