Вишня во льду

– Елена. Имя древнегреческого происхождения, предположительно от слова «хеленос» – свет, светлая, – прочитал он вслух. – Имя имеет значения: свет, факел, сияющая избранная. Ты подумай, вот все про тебя! Его древняя форма – Селена – создает лирический образ идеально женственного начала. Утонченная и гибкая Селена блещет неувядающей красотой. А в ее духовной организации собраны лучшие свойства.

– Да уж, красота – это про меня. – Снующая между плитой и холодильником Елена вдруг засмеялась. – Ты бы видел выражение своего лица, когда смотрел на меня в первый раз. Думаешь, я не знаю, кого ты тогда перед собой видел – дурно одетую старую деву, мымру.

– Дурак я был, – покаянно сообщил Дорошин. – Ты действительно красивая, Лена. В тебе внутренняя красота, которую удается разглядеть не сразу, зато она цепляет сильно и на всю оставшуюся жизнь. Мне повезло, что никакой другой идиот не заметил этого до меня. Слушай, что тут еще написано. Имя Елена напоминает нежное и тонкое, гибко вьющееся зеленое растение или плавно льющийся поток света и влаги, изменчивый и неуловимый, проникновенный, светлоликий и бледный, подобный свету луны. И не зря в русских сказках есть героиня, которую зовут Елена Прекрасная.

– Я это все знаю, Вик. – Он вдруг подумал, что она – второй человек после Эдика Киреева, который называет его именно так. – Я изучала происхождение различных имен, мне это было интересно. К примеру, Мария образовалась от древнееврейского имени Мирьям, что означает «желанная», «горькая», «безмятежная», а также «печальная» и «госпожа».

– Да, Марии Викентьевне и ее история любви с моим дядей очень подходит.

– Женское именование Арина восходит к каноническому имени Ирина, возникшему, в свою очередь, от древнегреческого имени Эйрене, и в его основе лежит слово «мир», поэтому произошедшие от него женские имена толкуются большинством исследователей как «мирная». Вот к нашей Морозовой тоже очень подходит. Она же слова грубого ни разу никому не сказала. И пословица «Худой мир лучше доброй ссоры» – совершенно точно про нее. А Ксения переводится, как чужестранка, гостья, странница. И мне всегда казалось, что Ксюша Стеклова – у нас в галерее человек случайный, временный, чужой. Не постоянный работник, а гостья, которую рано или поздно унесет ветром.

Дорошин хотел было уже попросить Елену никогда больше не говорить о Ксюше, что вольно или невольно стояла между ними по его мужской дурости, но захлопнул рот. Как сказала Елена про Ксюшу? Чужая, гостья, унесенная ветром? Нет, это все не то. Странница. Она сказала «странница». Кто-то на интернет-форуме предлагал картину Куинджи под ником Странник. И свое внезапное открытие Дорошину страшно не нравилось.

– Яичница готова, – известила Елена, прервав его мысли. – Ты к столу придешь или вашему сиятельству в постель подать?

– В постель подашь себя, а завтрак я за столом съем, – сообщил Дорошин, вставая. – В ответственном деле снабжения моего болезненного организма едой и качественным сексом важно ничего не перепутать.

Она засмеялась, подбежала к нему и поцеловала горячо и искренне. И от понимания, что эти поцелуи отныне – постоянная часть его жизни, он вдруг испытал огромное, всеобъемлющее, безбрежное счастье.

* * *

Через пару часов температура у Дорошина все-таки поднялась снова. Организм твердо намеревался взять свое, выдав положенное количество температурных часов со всем прилагающимся к ним букетом ощущений. И снова Елена протопила печь, накачала воды, сварила морс из любовно запасенной дядей клюквы, а заодно и кастрюлю куриного бульона, который, по ее словам, лечил от всех болезней. Точно так же считали дорошинские мама и бабушка, так что он лишь счастливо засмеялся, услышав нравоучение о медицинской пользе бульона.

Периодически проваливаясь в температурное забытье, Дорошин гонял в голове лихорадочные мысли о Ксюше, страннице Ксюше, горячо уверявшей его, что ее муж не имеет никакого отношения к истории с кражей картин.

В очередной раз вынырнув из дурмана, он даже позвонил ребятам, расследующим убийства Грамазина и Газаева с просьбой проверить алиби Стекольщика на момент совершения обоих убийств, однако алиби это оказалось безупречным. В день убийства Ильдара Газаева Стекольщик, только вернувшийся из Чехии, сразу же отправился в отдаленный райцентр, где строил один из домов для переселенцев из ветхого и аварийного жилья. Из-за случившихся морозов там полетела система отопления, и, чтобы не разморозить дом, практически готовый к приему жильцов, на него были брошены все силы и финансовые ресурсы застройщика. Руководил «спецоперацией» Альберт Стеклов лично. А в день убийства Бориса Грамазина он и вовсе был в командировке далеко за пределами области.

– Это как раз неважно, – мрачно сказал Дорошин, которого раздражала собственная слабость.

– Почему? – не поняла Елена.

– Потому что я практически уверен, что Грамазина убил Газаев.