Витязь на распутье

Услышав это, она, отчаянно тряхнув головой, заверила меня, что согласна и пущай все глядят, яко она танцует, ибо зазору в том нет, а ежели кому-то не по нраву, так пусть он отвернется и не глядит на ее счастьице.

О третьей причине я говорить не стал, чтобы не смущать окончательно, хотя она тоже имелась. Памятуя о строгих обычаях Руси, я хотел по окончании танца открыто заявить Дмитрию, что уж теперь-то государь просто обязан одобрить результаты сватовства, даже если они ему и не по нутру. Иначе он навлечет на несчастную девушку позор, ибо после такого интима, как прилюдное обнимание царевны за талию, ей теперь только одна дорога – под венец со мной.

Что касается самого оркестра, то я решился продемонстрировать его игру не просто из похвальбы – тут имелся и еще один повод. Хоть Дмитрий и взял с меня обещание покорить Эстляндию этой зимой, но уверенности, что я его сдержу, несмотря на все мои уверения, в нем так и не появилось.

– Ты ныне, чтоб я дозволил обвенчаться с царевной, и луну с неба согласился бы достать, – хмуро заметил он мне, когда мы спускались с моего крыльца, направляясь обратно к Годуновым.

Мои возражения, что насчет ночного светила он заблуждается, государь и слушать не стал, лишь досадливо отмахнувшись – мол, пой, птичка, пой, уж я-то знаю, как оно обстоит на самом деле.

Словом, музыканты и новый танец должны были лишний раз доказать царю, что я всегда держу слово, для того и упомянул в предыдущем разговоре с ним, что не забываю даже про всякие мелочи, коли они уж обещаны. Раз посулил еще в Москве новый никому не известный танец – пожалуйста, государь. А коль я не забываю даже о такой ерунде, то уж если поклялся в чем-то посерьезнее, то можно быть уверенным, что и тут не подведу. Посему, твое величество, ни о чем не волнуйся, а преспокойно кати в свою столицу, не мешая мне заниматься приготовлениями к войне.

Едва мой оркестр заиграл «На сопках Манчжурии», как я встал с места и подошел к Ксении, отвесив ей церемонный поклон в духе французских мушкетеров. Царевна чуть помедлила, но затем, скользнув быстрым взглядом по присутствующим, решительно кивнула и, встав, низко присела передо мной в реверансе, в точности как я и учил ее.

Оцепеневший Федор после моего укоризненного взгляда тоже очнулся от столбняка, спохватился и поспешил пригласить Любаву. Дмитрий, Басманов и Чемоданов только ошалело таращились на нас, обалдев от такой небывальщины.

По счастью, вальс, которому меня обучали еще в школьном кружке, имел несколько фигур, среди которых общеизвестная, то есть с обычным кружением партнеров, была лишь четвертой по счету, так что время освоиться и прийти в себя у царевны имелось, да и у Федора тоже. Что до Любавы, то, пожалуй, она единственная, кто не нуждался в этом, – бедовой девахе все было нипочем.

Словом, у нас получилось все как надо и даже более того, поскольку припирать Дмитрия к стенке после танца не понадобилось. Едва я усадил Ксению на место и подошел к нему, как он рассыпался в восторгах, и, когда спустя пару минут я, улучив момент, вставил свой вопрос насчет его разрешения, колебался он недолго. Правда, лицо его помрачнело, но бог с ним, с лицом, нам важно другое.

– Иконы-то где? – проворчал Дмитрий, и царевна радостно вспыхнула, понимая, зачем они вдруг понадобились государю…

Глава 23

Король уволился – да здравствует королева!

Поначалу Дмитрий важно заявил, что, как бы ему ни хотелось отречься от некоторых опрометчиво данных обещаний, он всегда помнит, государево слово – золотое, а потому намерен сдержать его в любом случае. Я чуть было не прыснул от смеха, услышав это, но сдержался и лишь широко улыбнулся.

Дмитрий хмуро воззрился на меня, но спрашивать не стал, очевидно припомнив, что жениху в такой день надлежит радоваться, так что удивляться улыбке вроде бы ни к чему, и продолжил говорить. Как я понял, он не до конца утратил надежду заставить хоть кого-то из нас по доброй воле отказаться от этого брака, и для начала, вспомнив песню Высоцкого, лукаво заметил, что мне и впрямь придется везти невесту в некую Ольховку – и когда только успел выведать, зараза! – которая немногим лучше шалаша.

Федор было возмутился такими словами, принявшись уверять, что он для дорогого зятя ничего не пожалеет, но государь насмешливо хмыкнул и напомнил о статусе земель, которые пожалованы ему самому только за службу. То есть получалось, выделить что-либо из них в приданое для сестры царевич не вправе, ибо они хоть они и велики – вся Европа влезет, да не одна, но, по сути, являются обычным поместьем. Словом, это чудесно, что выбор Ксении пал на князя, поскольку иной, глядишь, и отказался бы от столь сомнительного приобретения, узнав, что царевна-то на самом деле… бесприданница.

– Так что, князь, не передумал? – улыбнулся он, выжидающе глядя на меня. – Я ить не шучу. Приданого у Ксении Борисовны гребень, да веник, да алтын денег.