Витязь на распутье

Идея возникла быстро, так что поутру я не стал менять наряд и, более того, предупредил Дубца, что собираюсь преподнести кое-кому маленький урок хороших манер, поэтому, когда он подоспеет, пусть ни в коем случае не величает меня князем и ведет себя так, будто я не более чем один из депутатов, и все.

– А тогда чего делать-то? Ты ж сам повелел, чтоб я за порядком следил и…

– Вот и делай что велено, – пожал плечами я, скептически разглядывая лапти и штаны с огромными заплатами, предоставленные мне Багульником, и размышляя, не будет ли это перебором. – Только не торопясь, то есть не когда начнется, а попозже, когда все закончится или почти закончится. После этого подойдешь, разберешься, кто зачинщик, спросишь у очевидцев, как все было, и примешь меры к тому, кто затеял драку…

В столовой, которой пользовались чуть ли не все, вне зависимости от того, Рюрикович или нет – еще бы, халява, – было не протолкнуться. Места явно не хватало, а кое-кто и вовсе держал миску с хлебовом прямо в руках, прислонившись к стене, но три дальних стола, что у стены, оказались полупустыми. Вместо положенных десяти человек, хотя на самом деле кое-где сидело по дюжине и больше, там вольготно расположились за одним столом семеро, за другим шестеро, а за третьим и вовсе четыре человека, причем никто из них явно не собирался потесниться для прочих. Остальные сами понимали это и, видя нарядные одежды сидящих, к ним и не подходили, догадываясь, какая гневная отповедь их ждет, и не желая позориться.

Некоторое время я наблюдал за сидящими издали. Так и есть. Стоило приблизиться к четверке какому-то бедолаге, как тут же последовал недовольный рык одного из сидевших:

– Пшел вон, деревенщина!

Ну что ж, для надлежащего урока по привитию галантных манер самое то. Прихватив миску, пару ломтей хлеба и ложку, я направился к полупустому столу.

– Дозвольте, господа хорошие, близ вас примоститься? – робко попросил я у сидящих.

Один, ближний ко мне, зеленоглазый, хмуро оглядел меня и недовольно скривился. Ну да, стараниями Багульника вид самый что ни на есть затрапезный, даже ниже среднего. Когда осмотр дошел до ног, недовольство на лице сменилось презрением – заплатанные штаны и лапти ему явно пришлись не по вкусу.

– Ты чьих будешь? – осведомился сидящий напротив первого, с носом как картошка.

– Костромские мы, – почти честно ответил я.

– Из каких? – поинтересовался третий, с небольшой, аккуратно подстриженной бородой и пышными усами, сидевший подальше, на противоположном краю.

– Из люда служилого, холоп ратный государю своему.

– Тады пшел отсель! – процедил сквозь зубы зеленоглазый, придя наконец к выводу, что я недостоин.

– А государь Дмитрий Иоаннович сказывал в своих грамотках, что на соборе несть никаких сословий и все равны меж собой: от сынов боярских до смердов и от ратных холопов до воевод, ибо должно им без мест пребывать, – вежливо напомнил я. – Так пошто гонишь, господин хороший? Али не зришь, что боле сесть негде?

– Стоя пожрешь! Чай, невелика птица, – проигнорировал государев указ Картофельный Нос и рявкнул на подошедшего следом за мной мужика: – А тебе чего здесь?!

– Да поесть, – пожал плечами тот и невозмутимо заметил: – А сей ратный холоп дело сказывает. Али до вас государев указ не касаем?

Я оглянулся и безошибочно определил – третья категория. Да и по виду заметно – одежда неброская, но приличная. То ли купец, то ли из зажиточных ремесленников, но в любом случае себе цену знает.

– Ну тебе еще куда ни шло, – хмыкнул зеленоглазый и чуть подвинулся, высвобождая самый краешек лавки. – Вон, присядь подле. А ты, – это он уже мне, – пошел вон! Я десять раз повторять не люблю.

– Негоже так-то, – вступился за меня стоящий сзади. – Тута сторонних людишек нет. Ежели мне народ доверил, то и ему тако же. Опять же и места нам обоим хватит, да еще и останется.

Точно третья, причем из редких – не просто уважает себя и других, но не боится вступиться, если надо. Учтем, возьмем на заметку. А этих двоих попробуем перевоспитать, если, конечно, это возможно.

– Тогда пошли вон оба, – лениво подытожил Картофельный Нос.

– Не гони, Митрофан Евсеич, – откликнулся пышноусый. – Мы уж эвон, завершаем, а мест и впрямь нехватка. Да и ты охолонь, Данила Вонифатьич, – махнул он рукой другому. – Коли и его сочли нужным избрать, стало быть, чего уж тут. Опять же государев указ имеется.

– Дак нешто можно тако свою честь унизить?! – взвился на дыбки зеленоглазый, которого назвали Данилой Вонифатьичем. – Чай, мы с тобой, Петр Иваныч, оба из князей Горчаковых, потому не след нам со всякой рожей рядышком сиживать. – И надменно осведомился, повернувшись ко мне: – Вон тот, за тобой, пущай с краю присядет, а ты и так сожрешь. Чай, слыхал, яко сказывают в народе: «Гусь свинье не товарищ»?

– Тогда и мне с вами сидеть не след, – проворчал мужик сзади. – Не сяду я поперед – он поране меня подошел.