Витязь на распутье

Я перечислял долго, приплюсовав к этим мерам и указ о переходе на арабские цифры, и второй указ, сулящий всем богохульникам самые страшные казни.

Дмитрий слушал молча, но, судя по его мрачному лицу, чувствовалось, что возражений у него предостаточно. Один раз он даже не выдержал, перебив меня и поинтересовавшись, зачем нужен указ о богохульниках и какая от того польза католикам.

– А ты в нем ни словом не обмолвишься о православной вере, – пояснил я.

– Бояре на дыбки подымутся, а уж про патриарха с митрополитами и прочими вовсе молчу.

– Не поднимутся, – ответил я. – Скажешь им в ответ, что не пристало государю более заботиться об одних подданных, чем о других, и надлежит соблюдать справедливость. А потом напомнишь, сколько в твоем войске башкир и татар, которые мусульмане, а также сколько мехов приносят в качестве ясака в твою казну зыряне, остяки, вотяки, тунгусы и прочие народцы. Дескать, обращать их в истинную веру надо, но и забижать ни к чему, то есть чтоб насилия над ними не чинилось. А римскому папе растолкуешь под другим углом. Мол, ты создал такой указ исключительно для того, чтобы никто не смог чинить препятствий для латин.

На его остальные доводы у меня тоже нашлось что ответить, в том числе и на весьма серьезные возражения о возможных последствиях повсеместной замены аршинов на футы, вершков на дюймы, верст на мили и так далее.

Такое и впрямь осуществлять глупо, так что на самом деле здесь все ограничится созданием комиссии, которая в течение нескольких месяцев, отведенных ей, тщательно изучит вопрос, после чего придет к выводу, что осуществить такой переход… невозможно. Дескать, слишком много разных мер в самой Европе, а потому подогнать русские никак не получится, а тогда зачем вообще что-либо менять?

Правда, новые цифры вводить придется, но, учитывая массовую неграмотность и послушного патриарха, тут особых затруднений не будет. Да и календарь изменить тоже надо, но и тут можно настряпать кучу логичных обоснований, к примеру, ссылаясь на несогласованность при составлении договоров с иноземцами на торговые сделки и прочее.

– А вот с часами, – принялся вслух размышлять Дмитрий. – Как же тогда быти с заутреней, обедней, вечерней? Ныне с ними все ясно, заутреня должна начинаться, когда…

– Один мудрец сказал, что нельзя объять необъятное, – бесцеремонно перебил я его, вспомнив Козьму Пруткова. – Неужто у тебя так мало забот, что ты решил влезть еще и в церковные дела? Пусть об этом думает патриарх с митрополитами – это по их части. К тому же, насколько мне известно, в селах часов нет, так что как они служили свои заутрени, ориентируясь по солнцу, так и будут продолжать служить – для них ничего не изменится. Ты лучше слушай дальше…

А дальше Дмитрию предстояло красочно расписать свой второй, он же главный, этап преобразований, вогнав в него «большую ложь». И уж тут не стесняться ни в чем – чем она грандиознее, тем лучше, вплоть до того, что государь обязуется в массовом порядке выстроить тридцать семь костелов во всех крупных городах Руси, из коих целую дюжину только в Москве. Кроме того, учредить три университета, преподавателями в которые будут приглашены отцы-иезуиты…

– А отчего тридцать семь? – поинтересовался он.

– Некруглым числам гораздо больше веры, – пояснил я. – И чем больше подробностей, тем лучше, так что тебе следует даже указать города, где ты наметил установить их, и сколько в каждом. Например, в Москве аж шесть, в Новгороде и Пскове по три, и так далее, а в конце перечня упомянешь, что все это лишь для того, чтобы через год перевести всю Русь в униатскую веру.

– Уния – не латинство, – хмыкнул он.

– Зато она подразумевает главное – подчинение русской церкви римскому папе, – отрезал я. – Следовательно, все доходы польются в его карман, а это основное. На остальное святым отцам в Риме наплевать, уж ты мне поверь.

– Думаешь, на прочем настаивать не станут?

– А тут и думать нечего, – убежденно ответил я. – У них перед глазами хороший пример – Речь Посполитая. Сам знаешь, как тяжело там внедряется униатство, и это при том, что практически все поляки – католики, плюс имеются иезуиты, уйма всяких там колледжей, духовных академий и прочего. И все равно Жигмонт не больно-то норовит загнать бывших православных в костелы. У него даже с унией и то хлопот полон рот.

– Его хлопоты по сравнению с моими вовсе пустячные, – согласно кивнул Дмитрий.

– Вот так и отпиши в Рим. А ты чего загрустил-то, пресветлый государь? – улыбнулся я. – Про унию на Руси я ведь тоже только для отвода глаз. На самом деле не надо ничего вводить.

– И ты мыслишь, Павел во все это поверит?