Вьюрки

Это оказалась одинокая, обросшая бурой земляной коростой сережка. Юки и раньше находила всякое, копаясь в огороде, даже рыболовную блесну как-то вытащила вместе с корнем пырея и подарила Кате. Но чтобы настоящая древняя драгоценность – конечно древняя, вон как глубоко в земле была, – о таком она и не мечтала. Юки старательно вскопала и разрыхлила тяпкой все вокруг того места, где лежала сережка, но клада там не обнаружилось, только пара пивных крышечек и подземный муравейник. Рыжие кусачие муравьи тут же расползлись по недоделанной грядке, побежали по ногам, и Юки бросила лопату, ойкая от растекающейся под кожей кислотной боли.

Сережку Юки отмыла, почистила, окунув старую зубную щетку в золу – когда-то читала в Интернете, что так снимают налет с драгоценных металлов. И ничейная побрякушка расцвела у нее в руках – оказалось, что она очень красивая, серебряная, с тончайшим орнаментом и прозрачным красным камешком.

Забыв про картофельную грядку, Юки увлеченно возилась с неожиданным сокровищем, примеривая то так, то эдак, то в ухо, то на лоб на шнурке. Со шнурком было определенно лучше. Юки загнула застежку плоскогубцами, превратив серьгу в кулон, надела, накрасилась, вытащила из шкафа любимый льняной сарафан и долго вертелась перед зеркалом. Одно только огорчало – зеркало у нее во флигеле было маленькое, и любоваться собой приходилось по частям.

А глубокой ночью, когда Вьюрки крепко спали и только мягкие ночные птицы пересвистывались тихонько над двускатными крышами, Юки вдруг так и подбросило в постели от странного, но многим знакомого ощущения. Будто кто-то резко, пронзительно вскрикнул совсем рядом, прямо у нее над головой. Юки навострила уши, в которых еще звенели отголоски этого крика, уставилась широко распахнутыми глазами в слепую темноту. И с облегчением поняла, что вокруг стоит бархатная тишина и никто не кричал, ей просто почудилось. Она взбила подушку, свернулась под одеялом тугим калачиком – но секунду спустя действительно различила в этой тишине какие-то звуки.

Звуки доносились из предбанника – так мама с папой называли крохотное помещение между наружной и внутренней дверями флигеля, где обычно оставляли обувь, верхнюю одежду и всякий хлам. Что-то слабо, но отчетливо шлепало там по дощатому полу. Притихло, потом звякнуло – наверное, задело впотьмах пустую банку – и снова принялось шлепать. От стенки до стенки, то в одну сторону, то в другую.

Лягушка, подумала Юки, это просто лягушка в гости пришла и не знает теперь, как выбраться. Она регулярно находила их, надутых и важных, в предбаннике, и они возмущенно попискивали у нее в руках – требовали должного уважения. Вообще, лягушка – тварь особенная, магическая, она аккумулирует энергию ночи, как кошки или совы. Поэтому средневековые ведьмы и окунали в свои зелья лягушек. Юки и об этом в Интернете читала: они их именно окунали, чтобы добавить в зелье силу ночи, а вовсе не варили бедняжек живьем, это потом гонители выдумали, чтобы очернить мудрых хранительниц тайных знаний.

Надо было, конечно, встать и выпустить лягушку на волю, пусть себе дальше заряжается. Но глаза слипались, дрема накатывала теплыми волнами, и так не хотелось вылезать из нагретого гнездышка. «Ничего, сама выберется», – подумала Юки и провалилась обратно в сон.

И действительно – наутро лягушка благополучно покинула предбанник, если она вообще там была. Юки, всегда выпускавшая бьющихся об оконное стекло бабочек и уносившая подальше от проезжей части глупых ужиков, осмотрела все углы и никого не нашла.

Всю первую половину дня она, заткнув уши подборкой для, кажется, йоги, возилась в огороде: рыхлила, полола, хвалила огурцы с морковкой за активный рост и здоровый цвет. Юки верила, что мать-природа общается с людьми через свои дары и своих детей – тех же лягушек или, к примеру, птиц. И нужно обязательно ей отвечать, чтобы заслужить благосклонность. Ведь уже научно доказано, что растения, с которыми разговаривают или включают им музыку, растут быстрее и пышнее.