Византия

И тут же принялся воплощать своё обещание в жизнь. По недавнему примеру графа Борши он обрушивал на меня удар за ударом, проверяя на крепость такой же, как и у него, клиновидный щит, только мой был украшен ликом святого Януария. Этак мне снова придётся заказывать у какого-нибудь оружейника щит и искать того, кто сможет изобразить на нём отсечённую голову епископа Беневенто.

Так, ну хватит уже, пора и честь знать! Отбив щитом очередной удар неутомимого графа Неметуйвари, я резко, сокращая дистанцию, подался вперёд, выставив перед собой щит наподобие тарана, и врезался в не ожидавшего от меня такого хода соперника. Того отбросило назад, а я наконец-то получил возможность пустить в дело свой клинок. Теперь уже настал черёд проверки на прочность щита моего соперника. Тот отступал, но медленно, по полшага, отведя правую руку с зажатым в ней мечом чуть назад,

Я интуитивно почувствовал, что он сейчас ударит снизу, а у меня грудь и живот открыты — щит я отвёл в сторону, чтобы не мешал амплитуде движений руки с зажатым в ней мечом. В самый последний момент я успел прикрыться щитом от неотвратимо двигающегося навстречу моему паху острию меча.

Вот ведь ублюдок, хотел если не убить меня, то сделать калекой, не способным иметь детей. Так-то у меня один уже всё равно имеется, вернее, появится спустя несколько месяцев на свет, но увы, незаконнорожденный, и будет считаться сыном (или дочерью) другого человека. Я же планировал в будущем наплодить детишек от законной жены, и желательно от Беатрис — я продолжал лелеять мысль, что она меня будет ждать столько, сколько понадобится.

Клинок вошёл в дерево щита так глубоко, что его остриё самым своим кончиком вышло с внутренней стороны. И с первого раза выдернуть клинок сопернику не удалось, а второй попытки я ему не предоставил, рубанув своим мечом по кольчужной рукавице. Руку я не перерубил, но Неметуйвари затряс ею, хищно оскалившись от боли.

Я сбросил щит — теперь он мне с торчавшим из него мечом только мешался — и под вопли зрителей стал наносить удар за ударом, заставляя графа отступать, прикрываясь щитом. Теперь у нас было по одному виду оружия, только у меня наступательное, а у него для защиты. Длилось это с минуту, с трибун уже доносились обидные для графа комментарии, намекающие на его трусость. Хотя, уверен, любой на его месте, оставшись без меча, делал бы то же самое. Эх, сюда бы палицу какую-нибудь, или боевой цеп, вот тогда бы я разнёс его щит в щепки за считаные мгновения.

В какой-то момент мой соперник вдруг перестал отступать, опустившись на одно колено. Неужто всё?! И тут я понял, что сделал он это неспроста — пальцы его правой руки обхватили рукоять меча. Не его меча, тот так и торчал из моего щита, и я гонял Неметуйвари с таким расчётом, чтобы тот не мог к нему приблизиться. А про меч Борши я и забыл. Сначала его щит спас жизнь Роланду, когда Неметуйвари о него споткнулся, а теперь меч мог спасти жизнь самому графу.

Мне же теперь придётся худо. Рука Неметуйвари, кажется, более-менее пришла в норму, во всяком случае, он держал «каролинг» своего дружка вроде бы крепко, и был при щите, а мой валялся метрах в пяти. Да ещё с торчащим из него мечом. У меня же кроме меча имелась только дага, сделанная когда-то из обломка моего прежнего, подаренного отцом меча. Ею при известном умении и везении отмахиваться можно, но недолго.

Вот ведь незадача, думал я, глядя, как шустро соперник вскакивает на ноги и скалится во все… не знаю, сколько у него там зубов, можем, и все тридцать два. В любом случае теперь он чувствовал себя хозяином положения. И тут же оживились его поклонники.

— Дьюла! Дьюла! — донеслось с трибун.

Вот теперь мне пришлось отступать, и куда резвее, поскольку я не был уверен, что в фехтовании на мечах смогу оказать достойное сопротивление графу Неметуйвари. Но в одном из эпизодов я оказался не столь проворен, и мощный удар мечом пришёлся мне в плечо. Он был настолько мощным, что клинок всё же перерубил кольца кольчуги и пластины доспеха, а также кожу плеча и, как мне показалось, была задета мышца. Я тут же почувствовал, как по руке струится горячая кровь, и вскоре она с моих пальцев уже капала на опилки. Вернее, только с одного, среднего, который мне хотелось показать сопернику. Но ведь никто не поймёт в этой эпохе, что значит этот жест, так что придётся обойтись без него.

Шутки шутками, а ситуация складывалась явно не в мою пользу. Рука стала неметь, я теперь даже свой щит не смогу поднять, если даже смогу к нему подобраться, хотя защищаться им, имея торчащую из него полоску стали — то ещё удовольствие. Да ещё и расторопные слуги, мать их за ногу, успели убрать с арены не только раненого Борши, но и его щит. Какого же хрена меч-то оставили, олухи?! Специально для моего соперника?