Византия

Будучи расположенным к латинянам и хорошо понимая их, Мануил повел новую политику в отношении западных соседей. Он осознавал, что для того, чтобы успешно взаимодействовать с христианской Западной Европой, прежние методы, когда-то действенные, теперь не годились. У латинян было свое христианское мировоззрение, в котором Папа и защита Иерусалима стояли гораздо выше, чем Константинополь и византийский император, и бессмысленно было пытаться внушить им, что Византия есть царство Божье на земле. Вместо этого Мануил старался действовать так, чтобы его поступки выглядели в глазах западноевропейцев вполне приемлемо. Он не менее решительно, чем его отец, делал все для того, чтобы сохранить Антиохию византийской, но предпочитал не вызывать при этом гнев и раздражение Папы. Только дождавшись, когда князь Антиохийский дал ему повод, напав на византийский остров Кипр, он повел свою армию в Сирию. Это было в 1159 году. И поскольку мнение Запада было против него, князь вынужден был капитулировать и признать над собой власть Мануила, а также восстановить в правах византийского патриарха. Кроме того, Мануил снискал всеобщее одобрение, профинансировав восстановление церкви Рождества Христова в Вифлееме. Он вел себя так, что в какой-то момент Папа сам предложил короновать его как императора Запада.

Но прозападническую позицию Мануила нельзя переоценивать. Он любил не всех латинян и доверял также не всем. Когда в 1147 году во время Второго крестового похода французские и немецкие войска проходили через Константинополь на своем пути в Святую землю, Мануил, похоже, разделял опасения, что они могут попытаться захватить византийскую столицу. Кроме того, он всей душой ненавидел венецианцев. Антипатия к ним возникла после случая, произошедшего в 1149 году, когда византийцы и венецианцы совместно пытались отбить у норманнов из Южной Италии остров Корфу. Осада крепости главного города затянулась на несколько месяцев, и войска заскучали. Однажды на рыночной площади завязалась драка между византийцами и венецианцами. Венецианцы вынуждены были отступить и бежали на свои корабли, но отомстили тем, что взяли на буксир императорскую галеру. Под палубой они обнаружили пурпурные мантии и корону, надели их на африканца и начали глумиться, провозглашая его императором. Все это происходило на глазах стоявших на берегу византийцев и самого Мануила, и он воспринял это не только как смертельное оскорбление императорскому сану, но и как высмеивание его смуглого цвета лица. Инцидент был улажен, но после него Мануил стал охотно прислушиваться к тем, кто говорил, что пришло время лишить венецианцев их торговых привилегий. В 1171 году он внезапно приказал арестовать венецианских купцов по всей империи, а их имущество конфисковать. До конца его правления они были почти полностью исключены из константинопольской торговли, но после смерти Мануила его преемники не только вернули венецианцев, но и компенсировали им потери. Ведь венецианцы, как и другие латиняне, были слишком полезны.

Западничество Мануила основывалось на том, что он был открыт всем, кто, по его мнению, был дружественен империи и мог принести ей пользу. Хорошим тому примером могли служить турки-сельджуки. После Первого крестового похода они сделали столицей своего султаната в Малой Азии город Иконион. И Иоанн II, и Мануил I воевали против них и отодвинули обратно свою восточную границу, но это были не Крестовые походы. Случались долгие периоды, когда император и султан не враждовали и турецких наемников в византийской армии воевало не меньше, чем латинян. А когда в 1161 году сельджукский султан Кылыч-Арслан II прибыл в Константинополь, его ожидал великолепный прием. Он пробыл там 80 дней и даже принял участие в религиозной процессии в соборе Святой Софии. С султаном и его свитой обращались так же, как с русскими посланниками в Х веке, которым тогда настолько понравился оказанный им прием, что они посоветовали князю Владимиру принять византийское христианство. Действительно, позже Мануил предложил, чтобы церемония крещения ради мусульманских новообращенных была изменена таким образом, чтобы не отрекаться от «бога Магомета»[9]. Словом, Мануил был императором, твердо верившим в старую традицию вовлечения всех иноземцев в орбиту византийской культуры и политической мысли.