Византийская тьма

Размотали несвежие бинты, отодрали коросту. Ранка, однако, не показалась Денису опасной, хотя имелось некоторое воспаление, от нее и лихорадило. Сюда бы пару таблеток антибиотиков. Преподобный кир Валтасар, утратив обычную свою умильность, с большой ревностью смотрел на манипуляции Дениса.

— Я давал жаропонижающее, — сказал он. — Настойку из рододендрона.

«Э, да ты здесь не только идеолог!» — усмехнулся Денис и потребовал: нельзя ли раздобыть спирта? Слово это греческое, но они его просто не понимают. Денис жестами объяснял: промыть, промыть ранку! Круглый кир, совершенно уже похожий на готовящуюся взорваться бомбу, говорит:

— Я каждый день обмываю ее святою водой!

11

Рано утром на пригорок над Филарицей, что возле церкви Сил бестелесных, выехали три всадника в монашеских рясах поверх панцирей. Ударили церковные била — так призывались подданные к выслушиванию указов и распоряжений. Вооруженные монахи от имени Аргира, архидуки Пафлагонской области, объявили, чтобы церковные люди и миряне, акриты и стратиоты отнюдь не слушали изменнических речей ссыльного принца Андроника, на посулы его не поддавались, походом с ним на столицу не ходили. Щедро обещались всякие неприятности и кары.

— Попы особенно всполошились, — сказал Фома, старший из сыновей Русиных, выпивая целый ковш огуречного рассола. — Принц их не любит.

Не успела улечься пыль за поповскими конями, которые ускакали обратно в Амастриду, на пригорке у церкви Сил бестелесных захрипел военный рог и забряцали те же била. А все уже шли на пашню.

— Глядите, опять в медяшку бьют, — Фома по случаю головной боли на пахоту не ходил, даже на свою, а отлеживался на отцовской постели. — Да это Пупака! Братцы, да это же Пупака со своими!

Действительно, на сей раз это были зазывалы принца — всем известный богатырь Пупака и его дружинники. Впечатлительным крестьянам он представлялся могучим, как Самсон, мощным, как винная бочка, громогласным, как извергающийся вулкан, которых, кстати, в этой провинции имелось немало. На самом деле роль его была чисто декоративной: он держал богато расшитое феодальное знамя принца Андроника, на котором был огнедышащий дракон.

На самом же деле в роги дули его трубачи, в била били стукачи, посулы Андроника объявляли голосистые вещуны.

Пупака с оруженосцами призвали, наоборот, к самым противоположным деяниям: все бросать и двигаться за Андроником на столицу. Малолетний император в опасности, он в лапах заговорщиков, в империи развал, беспредел — пора с этим кончать.

Сев подходил к концу, надо было в оба следить, чтобы ленивый мужик на барщине чистенько бы пропахал, проборонил, огрехов бы не оставил. Поля были разбросаны по горным террасам, всюду шли работы, нужен был глаз да глаз. А тут горячие споры на темы мироздания, то на постоялом дворе у Анны и Стративула, то у очага на каком-нибудь анатолийском дворе.

Служилые люди: стратиоты, акриты, поколениями воспитывавшиеся в сознании долга — идти в поход по призыву власти, на сей раз не знали, как им поступить.

Пупака перемещался со двора на двор, там с часок посидит, тут бочоночек усидит, женщинам позволял расчесывать костяными гребнями свои роскошные кудри, пели песни хором, под аккомпанемент какой-нибудь доморощенной арфы с двумя-тремя струнами. Чаще всего это:

Шагай, шагай, Андроник,

На остров на буян,

Гони, гони, Андроник,

Проклятых агарян!

Они вошли в курятник через пару буквально минут, как оттуда выскользнула Фоти, накинув на себя какую-то козью попонку.

Щурясь после яркого утреннего солнца во тьме сарая, они наконец увидели Дениса, сидящего, свесив ноги, на постели из сенников. Денис уныло размышлял, сколько честных хохлушек по мановению матушки Софии сложили головы ради приезда гостей или угощения соседей. Опустел иерархический нашест!

Камерарий Ферруччи указал пальцем:

— Вот он, синьор Пупака, вот он! Бароны воюют, бароны пируют, а наш владетельный дон Дионисий спит себе в крестьянском сарае.

— Нехорошо, деспота, нехорошо, — подтвердил Пупака.

— Что нехорошо-то? — раздражался Денис. В голове гудело от вчерашних празднеств.

— А ты здесь самый верховный господин, — наступал Ферруччи. — Это ты должен был здесь выгнать всех на улицу. Это пусть они бы себе искали ночлег и спали в курятнике. А ты один занимал бы лучший дом в Филарице… Так я говорю, синьор Пупака?

— Истинно, истинно… — подтверждал доблестный воин, приглаживая косматую макушку.

— Так поступают все феодалы? — усмехнулся Денис. К нему возвращалось его обычное насмешливое состояние.

— Так поступают все феодалы! — в полемическом запале чуть не прокричал Ферруччи.

— Ставлю тебе пятерку на семинаре по феодальным отношениям.

— Что? — не понял Ферруччи. — Вы их тут всех разбаловали, они вам на голову садятся. Этот дерзкий Фома, я бы на вашем месте дал ему пару розог… Или прикажите, так папа Русин сам его высечет!

Пупака передал Денису настоятельное приглашение принца прибыть к нему в Энейон как можно раньше. Лучше сегодня, в крайнем случае завтра.

«Фоти будет плакать», — первое, что подумал Денис. И констатировал: у меня уже психология женатого мужчины.