«Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг.

Финал этой истории на первый взгляд кажется необычным. Период с сентября по декабрь 1937 г. был наиболее опасным на территории Прикамья. Осуществляя приказ № 00447, НКВД выбивался из сил в творческой работе по конструированию контрреволюционных дел[286]. Затопление парома должно было стать настоящим подарком, вскрывающим новые связи и агентурную работу вражеского подполья. Это было бы действительно так, если бы дело вели «синие канты». Обвиняемым повезло. Следствие вела прокуратура.

В трагической пьесе 1937–1938 гг. главную роль исполняли органы НКВД. Выполнение приказа № 00447 наделило это ведомство исключительными полномочиями. Несмотря на то, что формально в состав внесудебной тройки входили начальник областного НКВД, первый секретарь обкома и прокурор области, роль последних лиц была скорее формальной. Между тем для понимания механизма террора необходимо рассмотреть террор и со стороны советских структур. Особый интерес представляют те ведомства, которые в силу своей специфики непосредственно примыкали к проведению «кулацкой» операции. К ним следует отнести прокуратуру и отделы найма и увольнения на промышленных предприятиях. Эти инстанции были слабо связаны друг с другом, просто проводимая НКВД операция ставила заводских кадровиков и прокуроров в положение хоть и не основных, но все же участников террора. Так, областной прокурор входил в состав «тройки». Само же ведомство в силу официально закрепленных за ним следственных и надзорных функций было «заклятым другом» НКВД. Отделы найма и увольнения (ОНУ) были созданы в 1934 г. с целью очистки заводов от социально чуждых элементов. Эти структуры имели двойное подчинение. С одной стороны, ОНУ были частью администрации предприятия, с другой — подчинялись НКВД. Кадровик, как правило, был чекистом. В Прикамье самой многочисленной категорией репрессированных во время массовой операции оказались рабочие промышленных предприятий. Резонно в этой связи поставить вопрос о роли заводских кадровиков в осуществлении приказа № 00447.

Прокуратура

Руководство генеральной прокуратуры СССР самым тесным образом сотрудничало с главой НКВД в проведении большой чистки, что было надлежащим образом отмечено комиссией ЦК ВКП(б), принимавшей дела у наркома Н. И. Ежова.

«Считаем необходимым отметить, — утверждалось в последнем абзаце сопроводительного письма к акту приема-сдачи дел в НКВД СССР, — что все указанные выше безобразия, извращения и перегибы (в деле арестов и ведения следствия) проводились с санкции и ведома органов прокуратуры СССР (т.т. Вышинский и Рогинский). В особенности в этом деле усердствовал зам. прокурора СССР Рогинский»[287].

«Выкорчевывать врагов народа» Генеральная прокуратура поручала прокуратурам областным. «По нашим делам санкции на арест давались только облпрокурором, а не окрпрокурором», — докладывал начальник окружного отдела НКВД[288]

. Впрочем, в те годы прокуратура не была островком безопасности.

Областное управление НКВД Свердловска, основательно погромившее обком партии, приступило к последовательной чистке всех остальных ведомств. В августе 1937 г. был арестован Густав Иванович Лейман — прокурор области, которого обвинили в том, что он

«…являлся участником террористической и диверсионно-вредительской организации правых, существовавшей в Свердловской области, ставившей целью реставрацию капитализма в стране путем вооруженных восстаний и подрыва экономической и политической мощи Советского Союза».

19 января 1938 г. выездной сессией Военной коллегии Верховного суда СССР Г. И. Лейман был приговорен к расстрелу. Реабилитировали его спустя 17 лет «…за отсутствием состава преступления»[289].

Вместе с прокурором взяли и несколько его ближайших сотрудников: начальника следственного отдела, помощника прокурора, следователей. Аппарат областной прокуратуры основательно почистили: кого-то просто уволили, кого-то предварительно выгнали из партии. «В октябре 1937 года, — рассказывал следователю через сорок лет после всех этих событий бывший начальник отдела кадров и спецотдела прокуратуры А. И. Бородин, — я в числе других семи работников областной прокуратуры был исключен из членов ВКП(б), а за что, лично мне даже и не поясняли. В феврале 1938 года я в партии был восстановлен, но больше в органах прокуратуры уже не работал, так как не хотел там работать»[290].