Вкус крови. Десять историй о русских серийных убийцах

Василий Кулик родился в 1956-м году в любящей и интеллигентной семье в Иркутске. Отец его был профессором и работал в сельскохозяйственном институте, а мать как раз за несколько месяцев до того, как узнала о беременности, получила должность директора школы. У пары уже было двое детей, и никаких планов на еще одного ребенка никто не строил. Узнав о беременности, женщина очень испугалась и расстроилась. Ей уже исполнилось сорок лет, женщина и не думала забеременеть и совершенно не хотела снова совмещать материнство с работой в школе. Казалось, что весь этот кошмар позади… На приеме у гинеколога женщину ждал еще один удар судьбы. Ребенок явно развивался неправильно. Пока еще можно было прервать беременность по медицинским показаниям, но никакого четкого диагноза гинеколог так и не выдал:

– Поймите, он будет не жизнеспособен. То, что родиться, вообще сложно будет назвать человеком.

Фраза звучит уж очень кинематографично, но мать Василия действительно в нескольких интервью и в беседах со следователем использовала именно эту формулировку. Вплоть до момента родов в семье велись споры о том, стоило ли вообще оставлять ребенка. Поначалу ведь женщина хотела сделать аборт, а потом дала себя уговорить мужу. Даже когда гинеколог вынесла свой страшный вердикт, мужчина все равно настаивал на том, чтобы жена родила. С каждым днем беременности женщина становилась все более несчастной, все сильнее ненавидела плод внутри себя, но признавалась в этом даже себе.

После родов ребенка ей не показали, сразу увезли в реанимацию. Даже врачи не верили в то, что новорожденного удастся откачать, и хотели оградить женщину от знакомства с сыном, который мог умереть в любую минуту. Лишь через несколько дней ей разрешили взглянуть на сына. Женщине едва удалось сдержать рвотный рефлекс при виде новорожденного, который действительно ничем не напоминал человека. Недоразвитие ушных раковин, нездорово зеленая кожа, весь в трубках и бирках. Мать Василия поспешила уйти из реанимации, и старалась не появляться там вплоть до самой выписки. Каждый день она ждала печальной вести о смерти сына, но так и не дождалась. Через месяц ее выписали вместе с новорожденным домой, и для женщины начался ее личный ад.

Первым делом они с мужем хотели искупать младенца, но как только его кожа соприкоснулась с водой, кожа младенца начала чернеть. Это повергло мать в истерику. Даже когда муж, а затем и врач объяснили ей, что, вероятно, это из-за недоразвития нервной системы, и не такое уж страшное нарушение, женщина отныне боялась подходить к ребенку. Она усердно старалась изображать из себя хорошую мать, но с каждым днем у нее получалось все хуже. Ребенок без конца болел, плохо спал и требовал к себе беспрестанного внимания.

Когда Василию было полтора года, он умудрился научиться включать патефон и стал регулярно этим промышлять. Мать ребенка к тому времени уже вышла на работу, вставать ей нужно было в семь утра, поэтому, когда в три часа ночи она слышала скрипучий звук играющей пластинки патефона совместно с детским плачем, она впадала в истерику.

– Я убью этого гаденыша, – зашипела женщина, подходя к детской кроватке. Она уже приложила руку к лицу ребенка, как в комнату вбежал ее муж, схватил ребенка на руки и сказал:

– Мы, наверное, пойдем погуляем.

Мать Василия никогда не отличалась импульсивностью, не устраивала истерик, а это намерение убить ребенка было высказано без гнева или раздражения. Это звучало как решение.

Сергей Кулик чувствовал свою вину за рождение сына. Он настоял на том, чтобы оставить ребенка и видел, что это принесло в их семью только несчастья. Ни через год, ни через два отношение женщины к сыну не переменилось. Она кормила малыша, стирала пеленки и старалась лишний раз не подходить к нему и не прикасаться. Василий запомнил, как ему было лет пять, и гостившая свекровь укорила его мать в том, что она даже никак не приласкает никогда ребенка. В тот день, придя домой с мороза, его мать осторожно нагнулась к нему и аккуратно дотронулась до щеки. Он запомнил, как ее ледяные руки буквально обожгли ему кожу, и он заплакал.

Василий рос обычным ребенком. Исчадием ада он был только для своей матери. Лет до двух его и вовсе не брезговали брать на руки только отец и врачи, которые, впрочем, часто бывали у них дома. Старшей сестре Василия всегда запрещали подходить к малышу, так как боялись, что она может ему навредить. Когда лет в пять Василий все же стал приставать к сестре, чтобы та с ним поиграла, она только отмахнулась. Мальчик начал плакать, пытаться ударить девушку и кричать. Начался скандал, который быстро оборвала мать.

– Оставь его в покое, он же больной ребенок, как не стыдно?! – возмутилась женщин.

Девушка отстала, а Василий потихоньку начал привыкать к тому, что ему можно больше, чем другим, потому что он больной. Однажды, разбушевавшись, он схватил со стола нож и бросил его в сторону сестры. Та успела закрыть дверь, но навсегда запомнила нож, который вонзился в дверной косяк и продержался там несколько секунд, прежде чем с грохотом упасть.