Вкус пепла

– С чего вы взяли? – Взгляд студента судорожно бегал по лицам уголовников. – Ничего подобного я не совершал!

Рука молодого уголовника снова сжалась.

– Значит, контра! – Кулак расправился, рука медленно, едва заметно потянулась к голенищу сапога. – Против народа, которая… тля, на теле народа… Кровосос! И почто ты, сука, тут устроился, а? Твое место знаешь где? У параши, падаль!

Белый отметил, как пальцы молодчика коснулись кожи обуви: нежно, вскользь.

– Ну что, сучонок, – задница, обтянутая сатином, вновь колыхнулась, – сползай с нар. Топай на парашу.

– Зачем? – Леонид никак не мог понять, что от него хотят.

– Ты что, гнида, издеваешься над нами? – хриплый голос с силой выталкивал из глотки слова. – Тебе мало того, рожа упитанная, что на нашем горе народном наживался, так еще и зубы скалишь?

Пальцы уголовника вновь коснулись голенища.

Олег Владимирович вмиг оценил обстановку. Ясно, как день: мальчишку хотят убить. И сделать это должен «сатиновый». Интересно, за что? Впрочем, ответ на данный вопрос можно получить позже. Если получится. Справиться с двумя откормленными «быками» будет непросто. Единственное преимущество – узкое пространство. Как ни крути, второй в драку ввязаться не сможет: слишком мало места, «сатиновый» станет ему помехой. И еще: а что делать потом? Предположим, сейчас он отведет опасность от студента, возьмет на себя. А дальше? Два против одного (мальчишка не в счет). Плохой расклад. Скрутят вмиг. Да и не скрутят, просто прирежут. Обоих. Выход один: «сатинового» придется убить. А вот со вторым разделаться можно будет и более цивилизованным путем.

– Соха, да что ты с ним цацкаешься? – проверещал писклявый. – Тащи в дырку! Пусть дерьма народного глотнет!

– И то верно, – прохрипел «сатиновый», хватая левой рукой студента за ногу. – А ну, ползи ко мне!

Леонид в ужасе вжался в стену. Ладыжка, схваченная уголовником, так заныла от боли, что мальчишка не сдержался, вскрикнул и с силой ударил другой ногой по руке молодчика. «Сатиновый» матюкнулся, перехватил ногу Канегиссера в левую руку, а правую быстро сунул за голенище. Через секунду в тусклом свете матово сверкнуло лезвие финки.

«Все, – пронеслось в мозгу Олега Владимировича, – пора!»

Он резво вскочил с топчана, не сильно подтолкнув «сатинового» под локоть.

– Простите, – это было произнесено специально для писклявого, который из-за тела своего дружка не видел, что происходит.

«Сатиновый», потеряв равновесие, невольно слабо махнул рукой с финкой, пытаясь удержать равновесие, чего и добивался Белый. Он уже стоял сбоку противника.

Главной ошибкой «сатинового» стала его самоуверенность. Он решил, что старик споткнулся случайно, а потому не отпустил ногу студента. Стоя в неудобной позе, уголовник только и успел с недоумением приподнять голову и посмотреть на нерасторопного дедулю: мол, кто это тут посмел мне мешать? С этим недоумением в зрачках и скончался.

Олег Владимирович быстрым, резким движением обеих рук перехватил кисть «сатинового», которая сжимала оружие, развернул лезвие в сторону груди Сохи и вогнал тонкое жало ножа в тело бандита чуть ли не по рукоять. После чего Белый, не ожидая падения безжизненного тела, с силой толкнул Соху на писклявого. И тут сыграла свою решающую роль узость пространства.

Владелец клетчатого пиджака с удивлением подхватил неожиданно упавшее на него тело дружка, еще не сообразив, что же произошло на самом деле. Со своей позиции он не мог видеть происходящего, а потому падение подельника стало для него полной неожиданностью. Второй неожиданностью стало дальнейшее поведение старичка. Тот, с виду бессильный и тщедушный, неожиданно резво для своего возраста вцепился обеими руками в верхние нары, подбросил худое, легкое тело и со всей силы нанес удар ногами в неприкрытую телом «сатинового» голову «писклявого» уголовника. Центр тяжести сместился, ноги владельца клетчатого пиджака подкосились, и он, оглушенный, вмиг оказался на каменном полу, прижатый сверху тяжелым мертвым телом.

Олег Владимирович, не обращая внимания на всхлипывающего на нарах студента, склонился над грудой тел, схватил кисть руки писклявого, прижал ее к полу и со всей силы опустил на пальцы каблук сапога.

– А… с…у…к…а… – донеслось из-под мертвяка.

– Кто? – сквозь зубы прошипел полковник, склонившись над телами. – Кто велел убить мальчишку?

– Н… не… не понимаю, – писклявый явно задыхался под тяжестью дружка.

Белый надавил каблуком сильнее. Одновременно послышались хруст сломанных пальцев и вопль, вызванный болью.

– Говори, мразь. – Олег Владимирович прислушался. Крик, скорее всего, услышали, значит, скоро прибежит тюремная охрана. – Кто приказал? – каблук снова впился в пальцы, и на этот раз с поворотом. Писклявый уже не кричал, а орал. – Кто? Убью!

– Н… не знаю, – писклявый не кричал, выл, – какая-то баба, в кожанке.

– Что за баба?

– Не знаю!

– Почему мальчишку?

– Не знаю… Отпусти руку! Больно! Сука! Отпусти! – крик захлебнулся рыданиями. Ключ в двери, в который раз за сутки, неприятно заскрежетал.