Вкус власти.

Проливая вино на отворот шерстяной рубахи, витус Ансив не жалея красок рассказал, как воины Тивницы выдержали до жути неравный бой в поле перед крепостью, а потом отбили два штурма. И завершилось столь красочное повествование рассказом о заключении мира.

- Как и сказал Саян, мы начинаем внешнюю экспансию. Во как!

Типат осторожно поставил кубок с вином на стол. В душе шевельнулась смутная тревога. Словно лёгкий ветерок сбежал по затылку.

- Во, где они теперь все, – витус Ансив потряс сжатым кулаком. – Не-е-е, ты только представь: каждый год, каждый род отдаёт нам по девке в навечное, и ещё одну с парнем в залог на пять лет.

Витус Ансив, словно празднуя победу, залпом опрокинул кубок до дна.

- А сколько же было охотников? – спросил Типат.

- А Бобик его знает. Они, там, это, как жуки в навозе – туда, сюда, туда, сюда! С места на место переползают. Не сосчитать. Но, Саян говорит, тысяч шесть, не меньше.

- Не может быть, – удивлённо воскликнул Типат. – Это же прорва народу!

В армии Великого Князя, да здравствует он и правит нами вечно, всего тысяча воинов. У каждого высшего аристократа из Совета Благородных в личном подчинении две, три сотни воинов. И даже такая армия дикарей, если считать и Тивницу, превышает армию Миренаара раза в полтора, не меньше. Да и к чему такая большая армия? Благодаря милости Великого Создателя, воевать Миренаару не с кем. Или… Пока не с кем?

Витус Ансив, не обращая внимания на удивлённый вопль, продолжил:

- Не зря Саян почти сотню лет назад строительство Тивницы затеял. Ох не зря. Иначе, как пить дать, смяли бы нас эти дикари. Представь, купец, как по началу-то было. Смех-то какой. Стойбище, народу сотни три рыл. А вокруг стойбища лес густой и кусок стены торчит. Высоченный такой. Метров двадцать шириной. И ведь из этого обрубка Тивница выросла! Столько кирпичей угрохали, столько глины перелопатили. Зато теперь, глянь: загляденье!

Для наглядности витус Ансив широко раскинул руки, но тут же вновь наполнил кубок до самых краёв.

- Уважаемый Ансив, тогда сколько же вам лет? – цепенея от собственной наглости, спросил Типат.

- Бессмертные мы, – витус Ансив пьяно кивнул. – Вторую сотню лет Мирем топчем. Создатель ведает, сколько ещё топтать будем. Даже убивать нас бесполезно. Один хрен на этом самом Утёсе, то бишь, Столбе Великом, воскреснем. Было такое. Ни раз.

Витус Ансив вконец захмелел. Такой бред несет. Да и не видно по нему, будто вторую сотню лет живет. Вон! Вино как конь жрёт. Здоровенный детина. Витус Ансив, словно читая мысли, пьяно усмехнулся.

- Что? Думаешь, пьян вдрызг. А-а-ахинею несу. Ни хрена! Глядь.

Витус Ансив дёрнул рукав на правой руке. Пуговица с треском отлетела в сторону. На обнажённом запястье показался массивный тёмно-синий браслет. Подобные есть и у витуса Саяна и у витуса Ягиса, символы власти, то есть.

Но-о-о… Что это? Типат остолбенел и раскрыл рот от удивления. По массивному тёмно-синему обручу прошла рябь. Ещё миг, и браслет плавно перетёк в раскрытую ладонь витуса Ансива. Жидкий тёмно-синий столбик растянулся в невероятно длинный нож с тонким острейшим лезвием. Помахивая страшным оружием, витус Ансив самодовольно произнёс:

- Видал? Катана называется. Этими штуковинами нас сам Великий Создатель одарил. Очень полезная штукенция, я те скажу. Стали прочнее. Ты бы видел, как она головы рубит. Страх один. Ещё смотри!

Без замах, витус Ансив уронил страшный тёмно-синий нож на край стола. С тихим треском срезанный угол отлетел в сторону. Падая вниз, острейшее лезвие отмахнуло с ножки толстую стружку и воткнулось в плотный дёрн. Витус Ансив, выдернув огромный нож из земли, ткнул острым лезвием прямо в лицо. От страха Типат подался назад и рухнул вместе со стулом на скошенную траву. Спинка походного стульчика жалобно треснула.

- Ты ещё не всё знаешь, менг, – витус Ансив трясёт страшной штукой, но, слава Великому Создателю, сидит на месте. – Мы целую десятку лет прожили среди охотников и ни о чём не догадывались. И жили бы себе дальше, жён бы щупали, зверя били. Так нет же! Работорговцы, сволочи, накрыли нас тёмной ночью на поляне лесной. Аккуратно так накрыли. Только трус один незамеченный удрал.

Страшный тёмно-синий нож в руке витуса Ансива опять пошёл рябью, уменьшился в размерах и превратился в подобие шила с толстым жалом и рифлёной рукояткой.

- Ты даже не представляешь, боров жирный, как на самом деле больно умирать. Мне двадцать лет чудилось, будто у меня половины башки не хватает.

Тёмно-синее шило с треском воткнулось в многострадальный столик. Толстое жало играючи пробило столешницу насквозь.