Вкусный кусочек счастья

После двух лет жизни в Сиэтле я почувствовала заметные изменения в своем характере. Жизнь, которая всего несколько лет назад казалась такой ужасно мрачной и тяжелой, стала ярче и легче. Еда, которая много лет была мне одновременно лучшей подругой и злейшим врагом, превратилась во что-то чистое и святое. Мое тело, источник сильнейших внутренних терзаний в течение всей сознательной жизни, стало здоровым и любимым. Тем не менее, бывали и моменты, когда из-за стресса возвращалась какая-либо из сторон моего расстройства питания — хотелось либо объесться, либо вообще не есть; такое случается и сейчас. Но я научилась вовремя распознавать предсказуемые шаблоны поведения, чтобы не попасть в порочный круг, и относилась к себе с куда большим сочувствием.

Я не заметила только одного. Продолжая меняться, расти, осваивая новую карьеру, новую среду и заводя новых друзей, я отдалялась от Дэниэла.

Через год после того, как мы переехали в Сиэтл, в штате Вашингтон запретили онлайн-покер. Вскоре, в апреле 2011 года, правительство США закрыло три крупных покерных сайта, где Дэниэл играл каждый день. Его карьера покерного игрока была окончена. Он почти перестал выходить из дома. Поначалу я его понимала. Он всегда страдал социальной тревожностью. Но потом он вообще перестал выходить, иногда сидя дома по несколько дней подряд. Видя его депрессию, я умоляла его выйти из квартиры и встретиться с моими новыми друзьями. «Всего полчаса погуляем, не больше!» Вскоре у меня уже не осталось отговорок, чтобы объяснить коллегам, почему он не приходит поужинать или выпить с нами после работы. У меня вышло несколько неприятных споров с друзьями, которых задевало то, что мой парень словно из принципа не хочет с ними видеться.

В следующие месяцы проблемы приобрели еще и финансовый оттенок. Мне было обидно, что он вообще не искал никакой работы, что мне приходилось платить по всем счетам; иногда я даже злилась на него за то, что он даже не подумал, что вечно зарабатывать покером невозможно. Еще мне было очень жаль, что он оказался человеком, который хочет делать лишь то, что минимально необходимо для выживания. Мне хотелось, чтобы он был амбициознее, чтобы его вела какая-нибудь большая страсть — как меня.

Но жестокая правда — я молилась, чтобы это не было правдой, хотя я чувствовала, как она проникает мне под кожу и гложет кости, — состояла в том, что я его разлюбила. Мне казалось, что я переросла наши отношения, хотя на самом деле я просто выросла. Я изменилась. А потом Дэниэл сам отстранился.

Некоторые аспекты наших отношений всегда меня беспокоили. Разные взгляды на деньги, секс, амбиции и хобби — то, на что люди не обращают внимания, когда безнадежно друг в друга влюблены. Но вот сейчас мне уже стало трудно не обращать на все это внимания. За семь лет я уже устала. Меня бесило, что он спит с трех часов ночи до полудня: мало того, что я всегда ложилась спать и просыпалась одна, так еще и любые совместные дела мы не могли начать раньше середины дня. Я ненавидела его негибкость; иногда мне даже казалось, что я стала Дэниэлу матерью. Мне приходилось готовить и одевать его для общественных мероприятий, подстраиваться под его поведение, не допускавшее никаких изменений. Но, конечно, у меня и у самой были трагические недостатки. В моменты, когда я уже готова была на него сорваться, я вспоминала, что у него наверняка есть такой же длинный список того, что ему не нравится во мне.

Впрочем, если уж говорить по-честному, даже все эти обиды были неважны. Дело не в финансовом дисбалансе между нами, не в том, что он не хотел ни с кем общаться, не в том, что я постоянно подталкивала его, просила стать амбициознее, даже не в наших совершенно разных хобби. Я просто больше не любила его в романтическом смысле. От прежнего пламени не осталось даже самой маленькой искры. Я заходила в квартиру после работы, смотрела на него, сидящего на диване, и видела брата или лучшего друга. Человека, с которым довелось разделить немало жизненных тягот, который был важен для меня, как была для меня важна мама. Но без этой уникальной любви, без страсти, меня лишь еще больше бесили наши разногласия по поводу денег, секса, амбиций и хобби.

Независимость, которой я добилась в Сиэтле, сделала меня сильной. Она вдохновила меня. Заставила поверить, что я действительно могу сделать все, что угодно. От тех частей жизни, которые больше не приносят мне счастья — например, карьеры в кинематографе, которая перестала меня радовать два года назад, или веса, который не радовал меня много лет подряд, — можно избавиться. Или изменить их. У меня есть право найти свое, аутентичное счастье.

Через полтора года жизни в Сиэтле и шести месяцев споров я высказала Дэниэлу все, что думаю. Общение было самой сильной стороной наших отношений. Мы уважали полную, абсолютную искренность; мы требовали ее друг от друга. И, хотя он и слушал меня, я не была уверена, что он меня слышит.