Владимир

– Разумно делаешь, княже Владимир… Кабы вера христианская была худой, не приняла бы ее твоя бабка Ольга и множество людей русских.

Он накинул на шею епитрахиль, взял в руки Евангелие и крест.

– Купель готова, – промолвил священник. – Раздевайся, княже, ступай в нее…

Князь Владимир оглянулся на окна, на распахнутую дверь, за которой темнела фигура Волчьего Хвоста.

– Погоди, я погашу свечи, – прошептал священник, – довольно и одной.

В палате воцарился полумрак. Князь Владимир быстро разделся и стал в купель.

– Крещается во имя Бога Отца, Сына и Святого Духа…

На рассвете князь Владимир остановился у ворот Горы, слез с коня и отдал поводья Волчьему Хвосту.

Подождав у ворот, покуда Волчий Хвост не скрылся на Горе, князь двинулся вдоль стены и остановился на краю вала, который высился над днепровскими кручами.

Высоко в небе полыхала ярким светом денница, гасли звезды, восток бледнел; на Горе, Подоле, внизу вдоль берегов, где катил свои воды Днепр, – повсюду, как это бывает перед рассветом, царила необычная тишина, ночь прощалась с землею.

Эта ночь не прошла напрасно для князя Владимира. Произошло то, к чему он неизбежно шел. Языческая, древняя Русь жила еще вокруг него; совсем близко, рядом, чернели на требище деревянные идолы, которых он собрал со всех земель и велел поставить туда, но сам он – князь Руси – был уже не язычником, а христианином.

Князь задумался над тем, хорошо ли он поступил, приняв христианство, которого еще не приняли его люди? Он стоял с непокрытой головой, с неба падала роса на платно, на корзно, делая их жесткими и тяжелыми, ноги ощущали шедший от земли холодок.

«Правильно ли я поступил? – спросил себя князь. – Что скажут люди, ныне сущи на Руси и те, что придут на эти горы после меня?»

Он не знал, что ответить на вопрос, который так мучил его все это время. Но, конечно, понимал, что все это не зависит от него самого. На свете и на Руси есть сила, которая заставила его так сделать. Если бы он не крестился сегодня, пришлось бы это сделать завтра, а не сделал бы и завтра, то уже не по собственной воле, а силой заставили бы его креститься.

Кто же этот Христос? Знает ли его князь Владимир или нет? Он поглядел вверх на звездное небо и вздрогнул – нет, он не увидел Христа. Не было Христа и здесь, на земле, – на днепровских кручах, в долине, за плесом, где все больше и больше алело небо.

Кто же он, откуда грядет, что несет? Нет, князь Владимир того еще не постигает разумом, хотя давно уже не верит деревянным богам, которые все отчетливее и отчетливее вырисовываются на требище в лучах еще одного для них рассвета, он чувствует, как отмирает с каждым днем старый мир, трухлеют и скоро рассыплются в прах старые боги, и видит, что грядет новый мир, который на своем знамени начертал лик Христа…

Гак что же, покориться, упасть на колени перед новым, что разрушает старое, отдаться на милость Византии, германского императора, римского папы?!

– Нет, – сорвалось с уст князя Владимира, – я не покорюсь Византии, не признаю главою германского императора, я проклинаю римского папу… Христос! – прохрипел он. -Вот я, князь Руси, стою над Днепром, сойди же и ты со своего небесного престола, стань тут и помоги мне!

Небо молчало. Безмолвствовала земля. Это был последний предрассветный миг – за Днепром запылал сноп буйно-золотистых лучей, в серой бездне внизу вырисовался темно-синий плес, со всех сторон – из-за Днепра, с островов, берегов, лесов – поплыл многоголосый птичий гомон.

Светало. Князь Владимир стоял на горе, смотрел вдаль и ждал восхода солнца.

Глава четвертая

1

Всю осень и зиму готовилось воинство к походу на Византию. Дружина обучалась на Подоле и над Почайной.

Наука давалась нелегко. Кто знает, какие препоны встретятся в далеком походе, с каким врагом и в каких условиях придется сражаться русским людям.

В конце Щекавицы, над обрывом, построили высокую каменную стену, соорудили несколько башен, выкопали рвы, насыпали валы с частоколом. Воины в полном вооружении, со щитами, с копьями или топорами идут на приступ стены, их отбивают, сталкивают, они падают и даже получают увечья. Всякое ученье может пригодиться в далеком походе.

На Оболони идет стрельба – там среди песков ставят огромные щиты, на них нарисованы кони и люди; с раннего утра до поздней ночи воины стреляют из луков в воображаемого врага – на тридцать, сорок, пятьдесят и сто шагов.

Всю осень, пока не сковало Днепр, воины роями и сотнями с большим грузом бросаются в ледяные волны, переплывают Днепр, греются на косах у костров и снова плывут к городу.

Над Почайной, в Вышгороде и Витичеве тем временем строят лодии, долбят из толстых стволов однодеревки, разводят их борта, устанавливают на днища упруги, к бортам нашивают насады, стелют палубы. Со всех сторон к Киеву гонят табуны лошадей, тысячи волов. Гонцы едут в ближайшие земли собирать земское войско, побывали они и в Осте-ре и в Любече.