Владимир Набоков: русские годы

27 февраля В.Д. Набоков, как обычно, отправился на службу. Когда он вернулся домой, повсюду слышались ружейная пальба и пулеметные очереди⁴⁶. Немного раньше в тот же день Николай, все еще не представляя, с какой быстротой разворачиваются события, отдал приказ распустить Думу. В столице, в Таврическом дворце, группа думских лидеров сформировала временный комитет, ставший позднее основой Временного правительства. В другом зале дворца лидеры социалистической интеллигенции тем временем приступили к формированию Совета по образцу Советов, возникших в революцию 1905 года, и призвали рабочих и восставших солдат избирать в этот новый орган своих депутатов. Тысячные толпы двинулись ко дворцу.

Правительство, практически оказавшееся без поддержки изменившей ему армии, ушло в отставку. Утром 28-го Владимир Дмитриевич остался дома: на улицах нападали на офицеров, срывали погоны. На Морской и рядом с ней на Мариинской площади стреляли. Гостиница «Астория» на противоположной от особняка стороне площади, которую можно было увидеть из эркера в кабинете Елены Ивановны, стала местом самого жестокого сражения Февральской революции. Мятежные солдаты требовали выдать им офицеров, живших в гостинице, известной во время войны как Hotel Militaire[44]. В ответ по собравшейся внизу толпе стали стрелять из пулемета. Мятежники тоже открыли огонь, бросились на штурм здания, и вскоре вращающиеся двери гостиницы уже загребали кровь из образовавшейся под ними лужи. Хотя женщин, детей и иностранных военных атташе не тронули, русских офицеров выволокли на площадь и нескольких из них расстреляли. (Не удивительно, что В.Д. Набоков никогда не идеализировал «бескровные» февральские дни.) Беженцы из «Астории» стали собираться на Морской, 47: сначала пришла сестра Владимира Дмитриевича, Нина, с мужем, адмиралом Коломейцевым, потом семья с маленькими детьми, которую привели какие-то английские офицеры, знавшие Набоковых, потом еще одна семья дальних родственников. Всех их кое-как разместили, и двое суток никто не выходил из дома⁴⁷

.

2 (15) марта офицеры уже могли, не рискуя жизнью, появляться на улице. В.Д. Набоков отправился посмотреть, что происходит в Таврическом дворце. Развевались красные флаги, какой-то хорошо одетый человек вышел к Набокову, чтобы пожать ему руку и поблагодарить, как ни странно, «за все, что он сделал» (несмотря на то, что последнее время из-за службы в военной канцелярии он не участвовал в политической жизни). Он добавил яростно: «Но только Романовых нам не оставляйте, нам их не нужно!» Набоков шел в Думу в приподнятом настроении: «Мне казалось, что в самом деле произошло нечто великое и священное, что народ сбросил цепи, что рухнул деспотизм». Поскольку Милюков и другие его товарищи, которых он встретил в Думе, из-за смертельной усталости были не в силах вести серьезный разговор, он вернулся домой⁴⁸.

Временный комитет Государственной думы настаивал на отречении Николая — не ради продолжения революции, но ради того, чтобы остановить ее дальнейшее развитие. В тот день Николай от своего имени и от имени сына отрекся от престола в пользу брата, великого князя Михаила. Хотя на следующий день, 3 (16) марта, Милюков просил Михаила вступить на престол, чтобы обеспечить тем самым конституционный противовес распространяющейся анархии, тот сделать это отказался.

Лишь на этой стадии В.Д. Набоков становится участником событий 1917 года. Его и еще одного кадета — юриста барона Нольде попросили подготовить манифест Михаила об отречении. В.Д. Набоков как никто другой понимал необходимость этого манифеста, который должен был обеспечить легитимность Временному правительству. В конце концов этот новый орган был учрежден горсткой членов распущенной Четвертой Думы (при этом крайне непредставительной и непопулярной из-за больших ограничений избирательного права при выборах в нее) и смог продержаться даже эти несколько дней лишь благодаря содействию Петроградского Совета, пользовавшегося реальной поддержкой рабочих и восставших солдат. Акт об отречении, написанный рукой В.Д. Набокова и в тот же день подписанный Михаилом, ознаменовал конец династии Романовых.

Заявляя, что Временное правительство было создано по инициативе Государственной думы, манифест об отречении искажал факты в отчаянной попытке создать иллюзию легитимности. Предоставивший Временному правительству «всю полноту власти» до принятия новой конституции вновь избранным Учредительным собранием, он, с одной стороны, был революционным актом (ни Михаил, ни Николай, сами не обладавшие «всей полнотой власти», следовательно, не могли ее и передавать), а с другой — представлял собой обреченную на неудачу попытку сбить пламя экстремизма⁴⁹. Поскольку Петроградский гарнизон опасался, что любая приостановка революции может означать контрреволюцию и наказание мятежников, он стал легкой добычей революционной демагогии и оказал Временному правительству — через Совет — лишь весьма условную поддержку.