Владимир Ост

– Ну, начинается, – сказал Наводничий. – Мы зачем вообще собрались? Пошли куда говорю.

Вступив на Красную площадь, Василий огляделся и сказал:

– Да, все правильно. Снимать будем около Василия Блаженного.

– Менты повяжут, – сказал Хлобыстин.

– Мы быстро, не успеют, – ответил Наводничий.

– Почему обязательно там?

– Спасская башня в кадр впишется идеально.

– А нафига? – спросил Хлобыстин.

– Ну вы, мужчина, такие вопросы задаете. Че, разве непонятно? – голосом давешней продавщицы сказал Наводничий. – Значит, объясняю. Этот сюжет про российское пьянство мне «Миллиет» заказала. Это турецкая газета такая. Короче, фотки в иностранную газету пойдут. Во-о-от.

– А, ну ясно, – сказал Григорий, – чтоб турки сразу врубились, что это Россия.

– Золотые слова, – сказал Василий.

Подойдя к чугунной ограде собора, Наводничий вынул из кофра фотоаппарат с широким объективом, попросил Григория и Владимира подождать, а сам стал ходить по брусчатке между храмом и кремлевской стеной, примериваясь, где расположить свои фотомодели. Однако дело кончилось тем, что он с недовольным видом вернулся на исходную позицию. Тут он постоял немного в задумчивости, потер ухо и медленно, постоянно оглядываясь на Спасскую башню, пошел вниз по тротуару, что окольцовывает подножье одетого в камень пригорка, на котором возвышается Покровский собор. И только там, внизу, отыскал наконец нужную точку. Василий встал так, чтобы пригорок прикрывал его от Красной площади (вернее, от расхаживающих по ней милиционеров) и в то же не заслонял собой Спасскую башню.

Увидев, что Василий поставил кофр на асфальт и призывно махнул рукой, Владимир с Григорием поспешили к нему.

Осташов на ходу достал из пакета водку. Пить на жаре прямо из бутылки ему совершенно не хотелось.

– Мы, кстати, можем пока ее не открывать, – сказал он, приблизившись к фотографу. – Чего из горла хлебать? Можно горлышко поглубже в рот засунуть, и не будет видно, есть там крышка или нет. А? – Владимир вопросительно посмотрел на Василия. – А по настоящему выпьем уже потом, где-нибудь в спокойной обстановке, из стаканчиков.

Хлобыстин взял у Осташова бутылку и решительно отвинтил крышку.

– Не хочешь – не пей, – сказал он и, тоже вопросительно посмотрев на Василия, спросил:

– Ну чего?

– Вопрос, между прочим, принципиальный, – сказал Наводничий, взявшись рукой за подбородок. – Я думаю, ты, Гриша, прав. Хоть съемка и постановочная, но все равно в кадре все должно выглядеть натурально. Конечно, если бы вы были актеры, то вы бы мне и с «Боржоми» внутри пузыря всё как в жизни изобразили. А так…

– Придется пить, – констатировал Хлобыстин.

– Золотые слова, – сказал Василий. – Только смотри, Гриша, начнешь по моей команде. Встань ко мне боком. Так. На меня не смотри. Меня вообще здесь нет. Когда будешь пить, пузырь слишком высоко не задирай. И слишком низко не опускай. Смысл в чем? В том, что когда ты будешь пить, мне нужно, чтобы между твоей головой и бутылкой, там сзади, на фоне, влезла Спасская башня.