Владимир Высоцкий. Человек. Поэт. Актер

Бывает разная публика. А возрастные отличия меня совершенно никоим образом не волнуют, не лимитируют. Очень хорошо реагирует молодежь. Не случайно, что и актеры старшего поколения очень любят молодую аудиторию. Я даже люблю детскую аудиторию, я много пишу детских вещей. Но дети, как ни странно, любят взрослые песни.

Я люблю атмосферу встречи, когда есть ощущение раскованности. И когда продолжаешь работать, то нет времени на то, чтобы обращать внимание: по-моему, я сегодня более популярен, чем вчера… Есть один способ, чтоб избавиться от дешевой популярности и не почить на лаврах, — это работать, продолжать работать. Пока я умею держать в руках карандаш, пока в голове что-то вертится, я буду продолжать работать. Так что я избавлен от самолюбования.

Здесь возможен один ответ на вопрос — почему мои песни стали известны, — вот так, скажем: потому что в них есть дружественный настрой, есть мысленное обращение к друзьям. Вот, мне кажется, в этом секрет моих песен — в них есть доверие. Я абсолютно доверяю залу своему, своим слушателям. Мне кажется, их будет интересовать то, что я рассказываю им.

Хорошо бы зажечь свет в зрительном зале, чтобы я видел глаза, а то так будет похоже на какое-то банальное действо… Авторская песня — тут уж без обмана, тут будет стоять перед вами весь вечер один человек с гитарой, глаза в глаза… И расчет в авторской песне только на одно — на то, что вас беспокоит точно так же, как и меня: те же проблемы, судьбы человеческие, одни и те же мысли. И точно так же вам, как и мне, рвут душу и скребут по нервам несправедливости и горе людское… Вот что нужно для авторской песни: ваши глаза, уши и мое желание вам что-то рассказать, а ваше желание — услышать.

Авторская песня, видимо, — это настолько живое дело, что вы сразу же становитесь единым организмом с теми, кто сидит в зале. И вот какой у этого организма пульс — таким он мне и передается. Все зависит от нас с вами.

Если не будет людей, которым поешь, тогда это будет как у писателя, когда он сжег никому не читанный рассказ или роман… У меня так же: написал и, конечно, хочется, чтобы все это услышали. Поэтому, когда говорю: «Дорогие товарищи» — я говорю искренне. Хотя это уже два затверженных, шаблонно звучащих слова. Все говорят «дорогие товарищи» или «товарищ, дайте прикурить». Это не такие «товарищи». Товарищи — это друзья, близкие, дорогие люди.

…Я бы хотел, чтобы зрители понимали, как труден и драматичен путь к гармонии в человеческих отношениях. Я вообще целью своего творчества — и в кино, и в театре, и в песне — ставлю человеческое волнение. Только оно может помочь духовному совершенствованию.

III. Поэты вспоминают поэта

Владимир Бээкман

БЕГУН

…

пересохло во рту, ну еще, ну чуть-чуть,

цель заветную глаз не отыщет.

тень за ним по пятам, продолжается бег,

тень не знает преград, только ты ей не рад,

и душа от нее не приемлет наград,

и когда-нибудь все с нее взыщет.

ты один на дороге, подвижник ходьбы,

брат иль друг дорогой похвалой, клеветой

не помогут тебе, нету силы такой,

ведь и ты бунтарем не был создан.

и в жару на бегу вдруг тебя зазнобит,

ну еще, ну чуть-чуть, жизнь вместил этот путь.

По волшебное слово не скажешь, вот суть

на покой ты не можешь быть сослан,

несчастливого счастия вечный гонец,

нескончаемый бег — разве это конец?..

Петр Вегин

СОН О КЕНТАВРЕ

…

он снился бы тогда и лунным людям.

свалился, словно черный снег.

на яблоню похож от белых яблок.

Ямщик свистал, хлестал кнутом,

ямщик не знал, что конь с лицом.

Была дорога вся в колдобинах и ямах.

и конь упал на всем скаку —

как яблоню под корень подрубили.

а те, кто раньше не любил,

за то, что умер, — тоже полюбили...

Андрей Вознесенский

ПЕВЕЦ

…

Меньшого потеряли брата —

всенародного Володю.

осталось племя в «леви-страус»,

от Черного и до Охотского

страна неспетая осталась.

его кино и телесерии,

хранит от года високосного

людское сердце милосердное.

растет толпа вечноживая.

чтобы поэтом называли.

могила вырыта вакантная.

землей есенинской лопата.

Все, что осталось от Высоцкого,

магнитофонной расфасовкою

уносят, как бинты живые.

любовь российская и рана.

Тесны тебе людские рамки.

ты пел Хлопушу и Шекспира —

ты говорил о нашем, русском,

так, что щемило и щепило!

в бумагах тленных и мелованных.

Певцы останутся певцами