Владыка мира

– Чтобы сберечь свою семью, я присоединился к крупному каравану, но из-за хрупкого здоровья жены и оттого, что у нас были плохие мулы, мы отстали. Однажды ночью в сумерках, когда мы спускались по узкой тропе, с крутого склона каменистой горы прибежали бандиты и напали на нас. Они забрали все, что у нас было, кроме старого мула, на котором ехала моя жена, – его они оставили, как они сказали, «в пользу бедных». Мы отчаянно спешили, стараясь догнать караван, но уже стемнело, и мы были вынуждены остановиться на ночь у подножия холма, который дал нам некоторую защиту от непогоды. Это был конец осени, и с гор уже дул холодный, пронзительный ветер. Той ночью – возможно, испытав потрясение от нападения, – моя жена родила дочь.

– То есть после всех ваших страданий Всевышний проявил милосердие…

Широкоскулое лицо Гияз-бека осталось серьезным.

– Мы радовались и дали ей имя Мехрунисса, «Солнце среди женщин», потому что ее рождение озарило светом тьму нашей жизни. Но наше счастье было недолгим. Наутро в холодном рассвете мне пришлось признать настоящее положение вещей. Мы голодали и остались без крыши над головой и поддержки. Дальше идти с ребенком было нельзя. Я взял Мехруниссу из рук своей изможденной жены, которая была едва жива, и положил ее среди корней высокой ели. Я молился, чтобы она умерла прежде, чем ее найдут шакалы или другие дикие хищники. Я даже думал – признаюсь в этом – задушить ее сам, но это слишком большой грех. Я медленно шел прочь, а тонкий плач моей дочери, отзываясь эхом в моих ушах, проникал мне в самую душу…

Гияз-бек затих на мгновение, будто вновь переживая эту ужаснейшую из дилемм. Акбар живо представил обезумевшего отца, обвеваемого студеными ветрами, который видит впереди лишь смерть и безнадежность. Смог бы он сам оставить одного из своих сыновей при таких обстоятельствах? Как будто мысль о детях сама по себе имела некую магическую силу, Акбар вдруг заметил, что здесь Салим, что он стоит, наполовину спрятавшись позади столба из песчаника в зале под ними, и внимательно слушает.

– Продолжай, Гияз-бек, – сказал он.

Неожиданно лицо перса смягчила улыбка.

– Но нам, смертным, не дано знать замыслы Всевышнего, и по какой-то причине он сжалился надо мной. Персидский торговец, с которым я говорил – он был также из Хорасана, – заметил наше отсутствие, когда караван остановился ночью. Он знал о положении моей жены и предположил, что ей, возможно, настало время родить. С рассветом он и двое его слуг возвратились для поисков. Чудом он наткнулся на нас, когда мы пытались перейти поток вброд.

Когда я рассказал ему о своей дочери, он сразу предложил мне одну из лошадей своих слуг. Я поскакал назад – на самом деле, мы не успели далеко уйти от того места – и молился, чтобы Мехрунисса была еще жива. Услышав ее крики сквозь ветер, я понял, что мои молитвы были услышаны. Она была цела, но очень замерзла, губы у нее почти совсем посинели. Я взял овчинную попону и завернул в нее дочь. Через некоторое время я увидел, что в ее крошечном лице снова появилась жизнь, и с того момента ко мне вернулась надежда.

Торговец, который помог нам, остался нашим другом, настоящим благодетелем для нас; он дал нам еду и позволил нам ехать в одной из его арб, пока четыре дня назад мы не увидели твой большой город Фатехпур-Сикри, стены которого возвышались перед нами, и наши сердца исполнились радостью… Но я отнял уже достаточно твоего времени, повелитель. Если ты сочтешь нужным найти для меня какое-либо скромное дело при твоем дворе, то обретешь в моем лице преданного и благодарного слугу.

Акбар тщательно изучал стоящего перед ним высокого, изможденного человека. Он не сомневался в правдивости рассказа перса о трудностях и опасностях, с которыми он столкнулся. Человек выглядел действительно измученным, что соответствовало его словам. Но с другой стороны, был ли этот учтивый человек, который говорил так складно, тем, кем казался? Почему Гияз-бек решился отправиться с маленьким ребенком и беременной женой в путешествие, очевидно, обещавшее быть столь опасным? Желание избежать бедности, надежды на новую жизнь – все, что он так благовидно описывал, может оказаться ложью. Возможно, что-то еще вынудило его сбежать – преступление или мятеж…

Как будто чувствуя его сомнения, Гияз-бек, казалось, немного сжался. Этот маленький отчаянный жест покорил Акбара. Он поверит персу. В конце концов, падишах должен быть великодушным. И он стал думать, куда смог бы отправить его – на какое-нибудь место, где, если он так трудолюбив, как рассказывает, может быть полезным, а если будет нечист на руку или неверен, то его преступление скоро обнаружится.

– Гияз-бек, история, которую ты поведал так искренне, тронула меня. Я полагаю, что твоя храбрость и честность заслуживает моего признания. Джаухар… – Акбар жестом подозвал своего пожилого визиря. – Несколько дней назад ты сказал мне, что один из моих помощников казначея в Кабуле недавно умер, верно?

– Да, повелитель, от сыпного тифа.